Мария отставила кубок с вином и добавила горько.
— Переспеешь ты скоро, Ирина… Тогда точно монастырь.
— Федор не позволит.
— Федор Иванович не позволит. — согласилась Мария. — Но царь Федор Иванович приговорить может. Понимай теперь, как оно выйти может…
Во дворце Нагих пытались обедать. За столом сидели царица Мария, лекарь Тобин Эстерхази. Лекарь ждал приговора царицы. А Мария вертела в руках тяжелую плоскую тарелю. На конце стола маялся, нервно греб руками толстую парчовую скатерть, царевич Дмитрий.
— Пусти, матушка.
— Не ел ничего вовсе… Такая служба сегодня была… Вам, конечно, служителям Лютера Люцифера не понять, что значит истинная вера. Говорят, в сараях молитесь?
— Чтобы мирское не застило, царица. — отвечал лекарь.
— Матушка…
Царица делала вид, что не слышит.
— А новый батюшка… Да чего кудряв и громогласен, отец Паисий… Куда нашему Огурцу… Паисий в Царьграде бывал. Надо позвать его вечером. Пусть расскажет.
Стоявший у поставца Степан спрятал улыбку после слов царицы.
— Матушка…
— Ведь неугомонный совсем. Два дня всего как пластом лежал… Что скажешь пан лекарь?
Тобин прокашлялся.
— Если царица позволит, то можно и погулять немного…
Царица медлила не долго.
— Волохова!
Дебелая мамка выскочила из-за стола.
— Все щеки набиваешь, не слышишь.
— Поклепы наводишь, царица.
— Замолкни! С царевича глаз не спускать.
Волохова охая и громко дыша побежала за царевичем.
— Погоди, царевич. Постой… Дитятко неугомонное.
— Степан! — наконец крикнула царица.
Степан сорвался от поставца и подбежал к царице.
— Сколь разговаривала? Какие тарели на стол ставить? Сухим рушником чищенные. В царском дому живете, а не в боярском сарае… Менять сейчас же.
Степан перехватил тарелю. Побежал вдоль стола, бросил тарелю на руки стольнику, который стоял у выхода на черную лестницу. Стольник поклонился, исчез за дверью.
— Юрка! Юрка! — заорал стольник. Лестница заскрипела. Наверх спешил нескладный холоп.
— Заменить. Чистую давай. — стольник ударил тарелей в грудь холопа.
— Ага. — холоп с тарелей побежал вниз и тоже орал на ходу.
— Минка! Гринька! Хряки ленивые!
Сойдя с лестницы, холоп остановился. Проорался немного. Прислушался и мелко перекрестился. Вытер тарелю рукавом своей грязной рубахи. Стольник открыл дверь, и Степан принял у него тарелю. В нижайшем поклоне донес ее до стола и поставил перед царицей. Тщательно все осмотрев, Мария заявила лекарю.
— А иначе никак. Все сама и сама. Никто не пошевелится.
Голодное брюхо лекаря, гнало в голову многосложные комплименты.
— Достоинства вашей милости широко известны и в Москве не забыты.
— В Москве… Я уж и позабыла как оно там в Москве… Иногда думаю, что только снилась она мне эта Москва.
— Вернетесь. — Эстерхази наслаждался верченой бараниной. Пока только глазами, а не при помощи вилки.
— Вся Москва выйдет вас встречать. Коленопреклоненная.
— Вашими бы словами… Степан.
Царица бросила на тарелю кусок печеного мяса и печеных овощей.
— Милость нашу для достопочтенного лекаря.
Степан подхватил царицын дар и потащил его лекарю.
Тобин Эстерхази скромничал и выдавал толстые комплименты.
— Мне и кусочка было бы довольно, ясновельможная. Московские кушанья есть, словно, кирпичи в животе класть.
Однако, слово и дело у лекаря разошлись совсем в разные стороны. На еду он набросился с превеликой охотой. Степан стоял у поставца и размечал опытным глазом, что останется от обеда и ругал про себя здоровый аппетит немецкого лекаря. Себе он наметил рассыпчатую кулебяку. Заранее он поставил ее с самого края и прикрыл от неосторожных глаз горщком со сладкой кашей… Степан заскучал и стал смотреть в окно. Во дворе царевич бегал с дворовыми мальчишками. У Тимохи Колобова в руках крутилось колесико-трещотка. На лавке у крыльца сидели Волохова с нянькой. Пустой двор веселило яичное круглое солнце. Царевич вытащил нож с треугольным светлым клинком. Мальчишки собрались вокруг ножика. Тимоха покачал колесиком, царевич радостно кивнул головой. Прутиком, на котором крепилось колесико, Тимоха очертил круг на плотной земле. Стали играть в ножички. Первым начал царевич. Простенькая игра. Надо в круг ножичком нацелить. Да не просто, а со штуками. Сначала ставить клинок на палец и стрелять в круг, потом от пятки, колена, плеча, подбородка, носа, лба. Снизу вверх, а потом сверху вниз. Степан отвернулся от окна. Все равно Тимоха выиграет. Он самый ловкий. А победит, конечно, царевич. Так уж бог постановил. Огорчительно. И еще одно огорчение добавилось. Лекарь — проныра толстобрюхая, добрался таки до матушки, черт ее возьми, кулебяки. И так сладко жрал скотина чужеземная, что у Степана слюнки во рту вскипели. Но смирился Степан. Чего теперь. Раз бог постановил так и бог с ним. И только Степан решил не расстраиваться особо, что вышло не по его хотению, как все раз и навсегда переменилось…