— Что же теперь.
— А ничего. Сделаем вид, что поверили. Пусть радуется. Чем больше радуется тем крепче спит. Чем крепче спит, тем меньше видит.
У заморского лекаря Тобина Эстерхази была своя лаборатория. С завистью Андрюха Молчанов рассматривал склянки на полках, невеликий тигель в котором цвело яркое пламя. Тобин на маленького помяса смотрел с важностью и втолковывал как не разумному. Показывал длинношеею банку со сливовой неприятной жидкостью.
— Абреа Лопус требует двухдневной подготовки. Вначале пост и молитва.
— А из чего оно состоит это твое Абреа Лопус. Я так думаю, по цвету и запаху без вырви-глаза не обошлось. Такой крепкий колер вырви-глаз дает.
— Что за вырви-глаз такой? Тебе Андрейка латыни учится надо. Церепус конти. Чуешь как звучит. Церепус конти добавь. И элексир целебный получится, а мне две денежки в карман. А вырви-глаз твой добавь и зелье отвратное и дюжин плеток за то что не вылечил.
— Так это ж вырви-глаз и есть.
— Церепус конти.
— Вырви глаз.
Тобин отмахивается.
— Чугунный твой лоб.
Тобин занимался маленьким перегонным кубом с изящно сделанным змееевиком. Внутри куба что-то изящно бурлило. Тобин покачал меха и огонь под кубом разгорелся ярче.
— И как тебя такого невежу, царь Федор к себе взял?
— Невежа? Я какую хошь травку в лесу русском знаю. Да если хошь знать мне сам государь говорил. Икать начинаю, а когда тебя Андрейка вспоминаю, так сразу все проходит. Вот какой я лекарь.
— Тихо лекарь. — Тобин подставил к концу змеевика узкий и мелкий сосуд.
— Что это?
— О ты еще не ведаешь, что это такое. — Тобин протянул сосуд. — Пробуй.
— Отчего это? От запора? Насморка?
Тобин восторженно вдыхает аромат своего буйного первача.
— Это? Это от всего — наконец с восторгом произносит Тобин.
Тогда Андрюха решился.
— Как? — спросил Тобин.
— Во как. — ответил Андрюха начавшему крутиться поперек своей оси толстому лекарю…
Через некоторое время открылась дверь лаборатории. Она выходила в закоулок с тыльной стороны дворца. Тобин за руки волок бездыханное тело Андрюхи. Ругался.
— Наливай да наливай. 20 лет здесь живу и не могу привыкнуть. И дурь и удаль. Все без края.
Его остановил Каракут.
— Подсобить? — спросил Федор.
— А?
— Подсобить, говорю? Это ж Андрейка, помяс дворцовый. А я казак Федор Каракут. Живем рядом.
Каракут поднатужился и перекинул Андрюху через плечо.
Утром князь Шуйский сидел на смятой постели. Лицо опухшее и глаза невыспавшиеся. Слуга бесшумно поставил на стол чашку-плевательницу и бронзовую тонкую щеточку из конского волоса.
— Зови. — сказал Шуйский.
Вошел Пех и встал на том же месте, где вечером стоял Акундин. Он наблюдал, как князь Василий чистил зубы. Сплюнув в последний раз, Шуйский как-будто сейчас заметил Пеха.
— Пристав? Давно здесь?
— Зубы твои все сосчитал, княже.
— Ну, молодец. Тебе как спиться, Пех. Сниться тебе чего.
— Я все свои сны давно проспал. Теперь не сплю. Пережидаю.
— Смотри-ты. И я.
— Ты ж меня не за этим звал?
— И за этим. Злорадствую помаленьку. Уж позволь. В Пелыме я тебя ждал, а теперь ты меня обожди. Доносят, что видели тебя.
— И ты видишь. Что здесь такого.
— В Угличе видели. Во дворце, когда все случилось…
Шуйский соскользнул с кровати. Пех выслушал, а потом сказал.
— Со старостой я сам разберусь.
— Разберись. Ты в этом дока. Но и заботу мою запомни. Я эту весть у себя оставил, а не дальше пустил.
— Тогда и у меня для тебя новость.
— Говори, говори. Померяемся, чья новость важнее.
Пех устало сел на лавку.
— Пех! — удивленно сказал Шуйский.
— Слушай, князь…
Выслушав Пеха, Шуйский сел напротив Пеха.
— Значит Суббота.
— Суббота. — подтвердил Пех.
— Суббота? Диво. Зачем здесь Суббота?
— Не то диво. Диво с кем он встречался.
— Так…
— А вот это, князь, уж действительно сон. Тот самый, который мы давно потеряли.
Андрюха Молчанов проснулся. Нехорошо ему было. Все что видел, видел через мутное граненное стекло.
— Здоров ты, Андрюх, спать. — сказал Каракут.
— А что? Где я? Кто ты?
— Неужель не помнишь? У Волоховой встречались… Да ты пей, пей. В раз полегчает.