— Чего выдумал. Без венца и не смей.
— Так я так. Подготовиться.
— На Барабане готовься.
Барабан все слышал и все понял. Тут же резво подался в сторону.
— И вообще… — добавила Даша. — Мы с матушкой совсем скоро из Углича уйдём.
— Куда это?
— В Сибирь с казаками. Здесь нам жизни не будет. Торопка!
Вмешалась в столь приятный разговор верблюдица Васька. Оторвалась от молодой свежей травки и, ничем не смущаясь, направилась в сторону города.
— Чего сидишь, Торопка, стрелец. Показывай, какой ты богатырь.
— Стой, Васька! Стой! Барабан.
Барабан благоразумно остался на месте. Торопка храбро встал перед идущей вперед Васькой и начал храбро пятиться назад.
— Стой. Стой. А вот я тебя сабелькой по ребрам. Что ты… Что ты.
Василиса медленно проплыла мимо остолбеневшего Торопки. Раздался смех Даши и глухое урчанье Барабана. Натурально оплеванный стоял могучий богатырь Торопка. Все лицо и кафтан. Малиновый страстотерпец.
Пыточную смастерили быстро. Освободили половину подклета в дворце. Поставили дыбу и развели очаг. Перед сидящим Василием Шуйским на дыбу подвесили полуголого худого мужика с треугольным кадыком. Пальцы его ног скребли земляной пол. Вокруг дыбы палач в кожаном фартуке свежим веником мел пол и ворчал.
— Ходят. А как я им здесь выход дам? В Москве таки-да. У меня там и дыбка новая отлаженная и плита каменная.
Палач посмотрел на повешенного.
— Как будто блинов нажрался, собачий сын, а не на дыбе второй день висит. Что скажешь, княже?
— Ты здесь, господин.
Палач поставил веник в угол и ворча зашел за дыбу и потянул веревку. У мужика начали хрустеть суставы и он начал тихо верещать. В самый напряженный момент веревка лопнула. Подвешенный упал на землю, тихо застонал с облегчением.
— И что ты будешь делать. — возмутился палач. — З копейки отдал за веревку… Куролесы. Изгрызут державу. А ты не квохчи. — двинул палач тяжелым сапогом в голые ребра. Э-хе-хе. Как для себя берег. А придется тебе …
Палач вытащил из сундука толстую белую веревку и медленно подвесил мужика снова на дыбу.
— Погоди. — Василий Шуйский поднялся.
— Ты погоди, княже. — палач свистнул. — Тимофейка, стулу тащи.
Молодой помощник приволок резной стул с парчовой подушкой. Палач поклонился.
— Здесь садись, князь.
— Вот же. — сказал Шуйский. — Как у брата Петра.
— Все под Богом ходим.
— Это да. Кат святому брат. Говорить он может.
— Я тонко работаю.
— Похвалить тебя да как-то непонятно. Ремесло твое смутное.
— Ремесло как ремесло. Допытывать будешь?
— Спросить кое-что хочу.
— Спрашивай. — кат резко рванул веревку и мужик упал на колени перед Шуйским.
— Откуда про подмену царевича слышал?
— Я на торжище… На торжище приехал. Солому привез. У нас в Куняево солома.
Шуйский посмотрел на палача. Тот резко рванул веревку. С больным криком мужик пополз вверх. Шуйский сделал знак и палач снова отпустил веревку..
— Слушай, солома. Отвечай, про что спрашиваю.
— Кузьма Ряшка. Холоп Афанасия Нагого сказывал. Видел царевича после смерти его в тереме Афанасия. С евоной дочкой в микитки играл.
Вечером сидел Акундин под образами, слушал как гоняет по двору Макеевна Торопку, пытаясь покарать за оплеванный кафтан и чистил зубы тряпочкой и мелом. Совсем как князь Шуйский. Говорил восторженно Русину Ракову.
— Вот буря!! Жила бы на Москве, точно бы лубками непотребными из-под полы торговала.
— Ты князю все обсказал?
— Как записал так и обсказал.
— Тогда хорошо. — староста поднялся. — Пойду. Завтра делов …
Во дворе Русин попытался утихомирить Макеевну, плюнул и вышел за ворота. Было темно, но это Русина не пугало, если знал он все до самого краешка в этом городе. Пошел по деревянной мостовой, обходил гнилые доски и лужи. Однако, всадника позади не услышал. Пех обернул копыта лошади мешковиной. Поравнялся с Раковым. Все закончилось в три мгновения. Раз. В руке Пеха появился тонкий как игла стилет. Два.
— Здорово, староста! — улыбнулся Пех. Три. Воткнул стилет старосте в ухо. Лезвие вышло с другой стороны. Пех выдернул стилет и пришпорил лошадь. Прежде чем упасть навсегда, староста сделал несколько неуверенных шагов…
Часть 10
Никак не отпускала Андрюху Молчанова чудесная иноземная машина, делающая волшебный напиток. Обдумывал помяс, как сам такую машину построит, да только лучше. Вычерчивал на песке детали.