Каракут раскрыл маленькую книжицу. Даша любопытничала из-за плеча.
— И картинок нет.
— Зато мудрости много. Это Авиценна. Его трактат о лучезарной хворобе… Торопка когда придет? Потолковать бы с ним.
— Мне откуда знать.
— Ой ли? Торопка парень хороший. За него любая…
— А я не любая. У меня может свое предпочтение имеется. Ты, например.
— Я.
— Чего смеешься?
— И куда мне. Барабан пригожей Если причесать конечно.
— Смейся, смейся. А я так думаю. Баба каждому мужику нужна.
— Это если мужик достойный.
— А ты что?
— А я сомневаюсь.
Каракут постучал в ворота Колобовых. Ворота приоткрылись и появились три головы. Дед, мужик и юноша.
— Опять ты?
— Казак.
— А Тимохи нет.
— А я к нему. — ответил Каракут.
— Шел бы ты казак.
— Чего это у тебя? Псалтирь что ли?
— Заходи. — сказал дед.
Колобовы опять расселись на бревнах. По ранжиру.
— Ничего мы не знаем. — сказал юноша.
— Такой казак, такой казак. А дитячьими забавами чего интересуешься?
— Что указ какой вышел? — посмотрел прямо в корень дед.
Федор показал трещотку.
— Где Тимоха ее взял?
— Где взял там нет.
— Ну видел я у Тимохи.
— А ты зачем интересуешься? — дед был глубинный старик.
— Знать мне надобно. Не по указу. Для себя.
— Брешет. — не поверил отец.
— Может и брешет.
— Я Тимохе трещотку сделал. — сказал дед.
— Сам или дал кто?
— А мы что без рук?
— Неспроста спрашивает. Ох, неспроста.
— Сам. Как дед учил. Одной рукой бей, другой жалей. Тогда человек вырастет.
— Понял. Ты деда прямо Аристотель.
— Еще и лается. — сказал юноша.
— Точно на продажу. — догадался отец. — В Нижнем что ли спрос есть?
— Подрядиться можем. — добавил дед. — Смотри казак. Нам Колобовым, что трещотки, что пушки лить. Раз плюнуть.
— Буду ввиду иметь. Колобовы мастера.
Каракут уже выходил со двора, когда его позвал старик.
— Стой, казак. А трещотку эту Андрюха Молчанов делал. Мне сказал, чтобы я Тимохе отдал.
— А сам чего?
— А ты у него спроси.
В своей лаборатории Тобин с благоволением перелистывал страницы трактата Авиценны. Каракут сказал.
— Мне подарил его маэстро Брабанти. И теперь он твой.
— Никогда не поверю, что можно отдать такое сокровище.
— Я оставил себе список.
— Но маэстро Брабанти. Поди украл?
— Я не живу так, лекарь.
— Что же. Не мое дело как оно тебе досталось.
Тобин осторожно обернул книгу мягким и толстым куском выделанной шерсти.
— Так что тебе нужно?
— Как происходит черная болезнь, маэстро? И может ли она быть у животных?
— Всем известно, что падучая всеядна. Прожорливой гадине разбору нет тварь ли это бессмысленная или сосуд греха с душой христианской. Не знаю… Геронтий Афинский писал, что причиной всему мозговые черви. Великий Парацельс утверждал, что всему виной полнолуние. Если человек рождается в полнолуние, у него точно будет падучая.
— А припадок? Божья то воля или им можно руководить?
— Об этом писал язычник Деметрий. Такая бессмыслица. Но что можно взять с язычников, обойденных божественным фаворским светом?
— Я хочу тебе кое-что показать, достопочтенный лекарь.
Они вышли из лаборатории, спустились во двор. Подошли к Торопке, рядом с которым сидел Барабан.
— Ты обещал, казак. — сказал Торопка.
— Обещал. Сделаю. Немного поволнуется и все. Гляди лекарь.
Федор поднял трещотку. Легкий и постоянный ветер завертел колесо с серебряными лодочками. Колесо трещало, Федор поднес его к глазам Барабана. Собака взвизгнула и начала оседать на землю, запрокидывая назад свою большую кудлатую голову.
— Торопка.
Торопка всунул между зубами Барабана нож. Каракут сказал лекарю.
— Чередование, лекарь. Мельтешение перед глазами может пробудить черную хворобу. Так и Дементий писал.
— Верую в Бога нашего Иисуса Христа, а это все языческая прелесть.
— И мы в Иисуса Христа веруем, но и глазам своим тоже.
Задними дворами пробиралась Макеевна к дому попа Огурца. Здоровалась с соседями, так по-свойски, как только она умела.
— Здравствуй, Лукич. — это громко. А тихо под нос. — Ногой тебе в лыч.
Опять громко.
— Скажи Акулине своей пусть зайдет. Я ей слив моченных обещала.
— Зайдет.
Макеевна тут же добавила для себя.