— Что стоишь? Садись. — сказала царица Мария.
— Как велено было. Платье принес.
Степан осторожно присел рядом. Царица страстно его обняла.
— Обними, обними меня. Холодно мне, Степушка. Сыночка сегодня проводили.
— Хорошо проводили. — проворчал Степан. — Митрополит под стол свалился и два блюда скурдыкнули.
— Не жалко тебя меня совсем. Не люба?
— Когда Алену отпустишь? Обещала.
— Некого мне отпускать. 2 недели назад к Хворостининым отправили. Будет теперь старому воеводе постель стелить. А ты забудь. Забудь ее совсем. Меня люби.
Степан подмял царицу под себя и начал ее душить. Хрипел в подкрашенное отвратительно прекрасное лицо.
— Какие же вы чудо-юды. Нелюдь. Себя только видишь Думаешь не знаю, все я про тебя знаю.
Уже в полузабытьи Мария нащупала рукой тяжелый кубок и ударила Степана в висок. Мария выбралась из-под тяжелого обеспамятевшего тела. Позвала слуг. Показала на лежащего Степана.
— Напасть на меня хотел.
— В холодную? — спросил кто-то из слуг.
— На псарню. Собаки пусть в куски рвут… Душа холопья.
Акундин зашел, низко сгибаясь и держа перед собой свою приказную шапку.
— Сокол мой пришел. — всплеснула руками Макеевна. — Господарь всевеликий. Много ли сегодня душ христианских погубил, павлин московский?
— Поработали сегодня. Нечего сказать. Скоро в Москву… Слава Богу.
— Смотри-ка и не прячет глаза свои бесстыжие.
— Мне стыдиться нечего. Я службу справляю.
— А душа? Бога не боишься?
— Если где и грешен, то государь отмолит… Что у нас сегодня? Что это?
— Али не видали такого на Москве?
— Уморительные пирожки. А почему вареные?
— Пельмени это.
— Чего?
— Дундук москальский. Пельмени — ухо медвежье по-пермяцки.
— Ну-ка. — с опаской Акундин попробовал незнакомое блюдо.
— Однако… Ты мне тетка с собой завернешь. Пару десятков.
— Во-во. Вези. Москву знакомь Жрете там незнамо что. Нищеброды золоченные.
На оскорбления Акундин отвечать перестал. И привык и слишком вкусно было. Спросил с набитым ртом.
— А что это с пустобрехом вашим? Кажись хворает?
— Падучая у него, у Барабана нашего. Сколь раз говорила Торопке. Сведи в лес раз дом не бережет.
— Смотри-ка будто человек.
— А что он, пожалуй, побольше человек, чем некоторые.
Тимоха Колобов бежал по улице, высоко подняв вверх игрушку-трещотку.
— Куда бежишь, Тимох?
Мальчик остановился и увидел Каракута.
— Так к дворцу. Там город весь. Посольство сегодня уезжает.
— Вместе пойдем. Спросить тебя хотел, Торопка. А вот дежка, который тогда с царевичем был. Он с Волоховым ни о чем не говорил?
— Не. Дежка потом прибежал. Как все случилось, но до царицы. К царевичу склонился, а потом ушел.
— Так он подошел к царевичу?
— А я как сказал? Потом Волохова набежала, за ней царица и давай орать наперегонки. Как в ведро пустое палкой.
Подойдя к дворцу, перед толпой они увидели Дашу, Торопку, рядом с которым вышагивал Барабан. При виде Каракута Даша демонстративно взяла Торопку под руку.
— Что это вы? — спросила Даша.
— Казак как маленький. Всё загадки задаёт. Здоров Барабан. Гляди, что у меня есть.
Торопка показал псу свою вертящуюся трещотку.
— Пойдем с нами, Каракут. — сказал Торопка.
— Отчего же не пойти. Пойду. Ты чего, Барабан?
Барабан медленно лег на землю и начал дрожать, царапая землю когтями.
— Нож есть. — спросил Торопка.
— Держи. — Каракут передал нож стрельцу. — Никак падучая?
— Она, холера.
Торопка всунул нож между зубами.
— Сызмальства у него. Чего сейчас грохнулся. Непонятно.
Каракут огляделся и внимательно посмотрел на крутящуюся на солнце игрушку.
— Казак, казак? Чего сказать хочу?
— Ну? — Каракут задумчиво посмотрел на Тимоху.
Тот ждал. Каракут сдался. Сунул не глядя сколько взял из кошеля.
— Держи, купец сопливый.
— А лаяться то чего? Купец всему делу венец.
— Чего хотел-то.
— Так я ж рассказывал. Дежка, который к царевичу подходил.
— Что дежка.
— Да вон он. — Тимоха круто обернулся — С телегой нарядной скачет.
Каракут увидел Пеха.
Пех взял с собой около десятка приставов. Хотел меньше, но при зрелом размышлении решил не рисковать. Каракут и раньше кротким нравом не отличался, а что теперь с ним? Черт его знает где бывал и чему научился. Пока ехали, все думал как бы получше все обставить, а главное тихо. Все сложилось само собой. Прямо навстречу попался бывший друг. Да не один, а вместе со здоровым усатым казаком. Пех дал команду, и приставы выстроились подковой, обступили казаков, но так чтобы не близко. Сторожко держались.
— А полк левой руки где? — поинтересовался Каракут у Пеха. — Кто ж на брань с такой мелочью выступает?
— Главное, чтобы ты деру не дал. Как раньше. — ответил Пех.
— Ты что его знаешь? — спросил Каракута Рыбка.
— Кто ж Пеха не знает.
— Я не знаю.
Пех вмешался.
— Пойдем, Каракут. Шуйский ждет.
— Я с тобой Каракут.
— Я справлюсь, Рыбка.
Пех перевел взгляд на Рыбку.
— Ты моих людей положил?
— А ты где был? — спросил Рыбка. — Лежали бы вместе.
— Идем, Пех. — позвал Каракут. — Я тебе нужен.
Пех смерил Рыбку презрительным взглядом и развернул коня.
Каракут ждал недолго. Вошел Шуйский и прошел к столу, бросив на ходу, как будто расстались только вчера.
— А. Федор. Садись, садись. Уезжать пора, а делов..
— Уже по второму разу Углич опрашиваете. Зачем? Коли вопросов правильных не ставите?
— О чем ты?
— Вас мало-мало рать Куликовская, а ножика так и не нашли, что при царевиче был.
— У тебя ножик?
— У меня.
— А ну покажь.
Каракут передал нож Шуйскому.
— Особый нож. — Шуйский потрогал пальцами треугольное лезвие. — Откуда он у царевича?
— Волохов Осип подарил.
— А он где взял?
— Когда узнаю, многое откроется. Еще скажу.
— Говори.
— В тот день на дворе Нагих Пеха видели в дежку переодетого.
— Что же получается. Это Волохов с Пехом?
— Не так… Жильцы, мальчишки, которые с царевичем были, говорят, что Волохов к тому времени ушел, а Пех и не подходил вовсе. Когда все случилось, подбежал. Посмотрел на царевича и ушел.
— Это всё?
— Пех Русина Ракова губного старосту убил. За что не знаю.
— А то что Пех знаешь?
— Через ухо в мозг. Смерть мгновенная. Я такие штуки уже видел.
— Староста это земства забота. Кто его и зачем. По главному есть еще что?
— Мало?
— Сам говоришь. Не было там ни Волохова, ни Пеха в назначенный час. Ножик. Что ножик. Не было бы падучей, не было бы и ножика. Нет тут из-за чего, огород городить.
— У меня есть.
— Вот оно что. Совет тебе дам. Забудь. Не помнишь к чему тебя это привело.
— Не было в том моей вины.
— А у Дмитрия была? И у него не было. Бог так поставил. Возьми.
Шуйский отдал нож Каракуту.
— Не нужен?
— Совсем? И так все ясно.
— Понятно. Со мной что будет?
— Ничего. Иди себе. Ты в Москву едешь?
— Еду.
— С правителем встречаться не советую.
— Зачем так говоришь? Чтобы я наоборот все сделал? Не бойся. Раньше не хотел, а теперь обязательно встречусь.
— Как знаешь.
— Дивлюсь. Даже в холодную не кинешь.
— Мне то зачем? У нас с тобой сор не было.
— А с кем у меня что было.? За что страдал?
— Не мне вопросы задаешь?
— Знаю… Понял.
— Иди… Колдуна Пеху отдашь.
— Нет у меня колдуна… Сбег, собака.
— Что ты?
— Не веришь.
— Верю… Верю, что Пех у попа, где вы живете, все перевернёт и вот когда не найдет колдуна, тогда поверю… Федор?
— Что?
— Какой ты стал… Еруслан Королевич. Все над книгами кипел, а теперь…