— Конечно-же отъ вдовы пиши, — подхватила Охлябиха. — Такъ лучше… А кто тутъ разберетъ? Никто. Вѣдь она сапоги проситъ сынишкѣ. Вотъ ежели-бы опредѣлить въ пріютъ или въ ученье, такъ тамъ сейчасъ метрическое свидѣтельство потребуется. Изъ метрическаго свидѣтельства сейчасъ и видно, что не вдова мать, а тутъ вѣдь на сапоги никакого свидѣтельства. Марья Потапова проситъ сапоги для сына…
— Я Марья Потаповна Кренделькова, — заявила Марья. — Прибавь.
— Фу, ты, какая фамилія-то вкусная, а я и не зналъ! — воскликнулъ Михайло. — Да неужто Кренделькова? — спросилъ онъ.
— Кренделькова. Гдѣ-жъ тебѣ знать-то? Паспорта моего ты въ рукахъ не держалъ. Да вотъ что, Михайло, коли началъ писать про сапоги, то пиши и про пальто. Мальчикъ, молъ, разуть и раздѣтъ.
— Нельзя въ одно общество про пальто и сапоги, — остановила Охлябиха. — Можетъ не выйти. А вы пишите, про пальто въ другое общество, второе прошеніе. Вѣдь два общества есть для пособія.
— Два? Это ловко. У тебя, Матрена Ивановна, и второго общества есть адресъ и писулечка, какъ писать? — спросилъ Михайло.
— А то какъ-же. У Матрены, да чтобы не было! Таковская Матрена! Я, милый человѣкъ, передъ большими праздниками въ двадцать мѣстъ прошенія подаю. Я запасливая. Ну, изъ пяти, шести мѣстъ ничего не выйдетъ, а изъ остальныхъ-то все что-нибудь да очистится. По малости, иногда, конечно, а вѣдь курочка по зернышку клюетъ да сыта бываетъ. Такъ и я. Тамъ рубликъ, тутъ рубликъ, а оно и наберется. Я обо всемъ прошу, на всякіе манеры. Сапоги, такъ сапоги, пальто, такъ пальто, наводненіе придетъ — на наводненіе, пожаръ по сосѣдству — на пожаръ. Такъ, молъ, и такъ, хотя въ домѣ нашемъ и ничего не погорѣло — мы выносились и раскрали у насъ наше добро. Теперь есть такое общество, что можно даже просить, чтобы выкупили твои заложенныя вещи. И выкупаютъ. Заложена у меня моя кофточка и Дашкины сапоги — вотъ, на будущей недѣлѣ, передъ праздниками буду просить, чтобы вещи выкупили.
Михайло кончилъ писаніе прошенія и отеръ перо о голову.
— Думаю, что ладно будетъ, госпожа Кренделькова, — сказалъ онъ, — Написалъ я, что ты болѣзненная вдова, страдаешь ревматизмомъ рукъ и ногъ и грудной болѣзнью.
— Да вѣдь у меня и въ самомъ дѣлѣ ломота въ рукѣ и ногѣ.. Изъ-за чего-же я по стиркамъ-то рѣдко хожу? Прямо изъ-за этого, — отвѣчала Марья, взяла написанное прошеніе и стала его сушить на лампѣ.
VI
О написанномъ для Марьи Михайлой прошеніи сейчасъ-же разнеслось по всей квартирѣ. Жилицы изъ другихъ двухъ комнатъ тоже сбирались подавать въ разныя общества предпраздничныя прошенія и ждали только писаря, который на-дняхъ обѣщался зайти въ квартиру. Но писарь когда еще придетъ, а тутъ вотъ подъ бокомъ былъ свой грамотей — и вотъ жилицы изъ другихъ двухъ комнатъ одна за другой стали приходить къ Михайлѣ съ просьбой о написаніи прошеній въ мѣстное попечительство о предпраздничномъ вспомоществованіи, надѣясь, что Михаила напишетъ имъ, по сосѣдски, только изъ-за угощенія, которое онѣ ему преподнесутъ сообща. Это были двѣ старухи лѣтъ подъ семьдесятъ, ожидающія вакансіи въ богадѣльнѣ, живущія на подачки разныхъ благодѣтелей, одинокія и когда-то служившія прислугой. Кромѣ ихъ, пришла молодая женщина, вдова какого-то фабричнаго, мать двоихъ дѣтей, работающая поденно гдѣ случится, но часто не могущая отлучиться на работу изъ-за больныхъ дѣтей — женщина дѣйствительно очень нуждающаяся не по своей винѣ,
Михайла, уже сознавъ свой авторитетъ, принялъ ихъ довольно гордо.
— Угощеніе угощеніемъ, это ужъ само собой, но за что-же я вамъ даромъ-то писать буду, если вы сами будете деньги по прошеніямъ получать? — сказалъ онъ.
— Вѣрно, правильно, но денегъ-то, видишь-ли ты, у насъ теперь не завалило, — отвѣчала одна изъ старухъ, Акинфіевна, высокая, худая, костлявая съ клочкомъ сѣдыхъ волосъ, торчащимъ изъ- подъ чернаго платка. — Ты ужъ по сосѣдски…
— Стало быть и на угощеніе у васъ сейчасъ нѣтъ? — спросилъ Михайла.
— Откуда, милый?.. Но мы тебѣ соберемъ къ воскресенью и преподнесемъ. Сороковочку считай за нами, — заговорила вторая старуха Калиновна, приземистая, съ рѣдкими сѣдыми волосами, которыми поросла у ней верхняя губа, и даже торчащими, какъ щетина, изъ подбородка.
Михаила задумался.
— Стало быть ждать? Невкусно, — произнесъ онъ. — А у меня явился такой аппетитъ, чтобъ сейчасъ выпить.
— Да полно тебѣ. Пиши, — замѣтила ему Марья. — Пиши въ запасъ. По крайности въ воскресенье, въ праздничный день, съ виномъ будешь.