– Викулова. Так вот, она утверждает, что слышала, как рано утром хлопнула ваша входная дверь. Слышимость в вашем закутке сам знаешь какая. Правда, Викулова отчетливо не сказала, во сколько именно хлопнула ваша дверь, но, что это было до семи утра, определенно.
– Да что она понимает, гражданин следователь? Она себе нового мужика привела, эта проститутка, так мало ли что могло ей померещиться после веселой-то ночки.
– Кораблев!
– А что Кораблев? Я, гражданин следователь, между прочим, тоже человек и все давно искупил и загладил. Дверь хлопнула… Да мало ли что она хлопнула. Может, Микиша за пивом ходил. А может, к нам гости пришли.
– В пять утра?
– Почему именно в пять? И вообще… Может, мы девочек по вызову подтянули? Имеем право!
– Имеете, – кивнул Грузинов. – Только вот что я тебе скажу, Кораблев, и тебе, Хрущев. Машина эта угнанная – не простая, а золотая, как по сказке. В общем, скажу вам по старому знакомству: говорят, даже ФСБ подключается. Что-то такое в этом деле есть, какая-то загвоздка, из-за которой даже «контора» всполошилась. Понимаете? Убийство громкое, а накануне его еще и угон. Тут что угодно может случиться. Так что мой вам добрый совет: если есть что мне сказать, то говорите сейчас, иначе может быть поздно. Я ведь на самом деле неплохо к вам отношусь. Вы не отморозки, не скоты какие, а нормальные профессиональные угонщики…
– Бывшие! – пискляво встрял Микиша. – Бывшие, гражданин следователь!
– Ну, не будем заниматься формалистикой. Бывшие так бывшие. Только ведь и на старуху бывает проруха, верно ведь? Верно. Если тачку вы дернули, ребята, скажите сразу. Я вам не советую…
– Не пойму я вас, – перебил следователя Максим Максимыч, – то вы говорите, что нужно признаться, то, наоборот, – не советуете.
Грузинов стукнул кулаком по столу и рявкнул:
– Все ты прекрасно понял, Кораблев! Да, у меня нет доказательств, что «Рено» увели вы, но я нутром чувствую, что не обошлось тут без вас! Понятно? У меня на вас нюх, хороший такой нюх! И я знаю, что это ваша работа. Знаю, но пока не могу доказать. И у меня нет пока что оснований превратить задержание в арест, но я вас и не держу. Идите! Идите, если за собой ничего не числите. Но если «Рено» взяли вы, то скоро КПЗ покажется вам раем небесным. Не-ет, я вам не угрожаю. Я вообще вас пальцем не трону, я в стороне буду. Другие, другие заинтересуются! Просто если бы вы сейчас признались, я оформил бы вам явку с повинной, машина была бы возвращена… гм… родственникам покойного владельца, а вам зачлось бы содействие следствию… ну и получили бы по чуть-чуть.
– Но если мы не брали ее? Не брали!
– Будете говорить это, но уже не мне. Моя докладная записка пойдет наверх, а уж там распорядятся.
Микиша нерешительно скосил глаза на Максима Максимыча. Грузинов, опытный спец, перехватил этот предательский взгляд и плавно похлопал ладонью по столу. Его голос был вкрадчив:
– Может, у тебя, Хрущев, есть что добавить к сказанному выше? Или ты присоединяешься к словам Кораблева, что «Рено» вы не брали, и тем самым берешь на себя ответственность за неправду и возможные последствия? А-а… Никифор?
Микиша кашлянул. Максим Максимыч свирепо подтолкнул его в колено под столом: не смей!
– Ну, Никифор… – нажал голосом Грузинов.
– Мы не брали, – выговорил пискляво, как обычно, Микиша. – Нет… мы не брали «Рено», гражданин следователь.
– Да и что же мы, не люди, что ли, чтобы собственного одноклассника обворовывать? – облегченно произнес Костюмчик. – Мы и не знали, про какую машину «Рено» вы говорите. Мы, гражданин следователь, в самом деле завязали.
И Максим Максимыч «предъявил» следователю Грузинову невинный взгляд своих широко поставленных серых глаз.
– Хорошо, – после некоторой паузы отозвался тот, – очень хорошо. Только последний вопрос, Кораблев. Что во всей этой ситуации главное? Тебе известно?
– Так точно! – почти весело произнес Максим Максимыч. – Известно. Главное – чтобы Костюмчик сидел.
– Заучил. Но на этот раз ты немного ошибся, Кораблев. В данном случае костюмчик не будет сидеть. Ни в тюрьме, ни на тебе, Кораблев. В костюмчике в гроб кладут, а тебе могила может не светить. Пропадешь по методу сельхозудобрений: распылят по площади в несколько гектаров. Кстати, то же самое касается и тебя, Хрущев.
– Но, товарищ следователь, я…
– Ты что-то хотел сказать?
Микиша поник под двойным обстрелом взглядов: яростным – Максима Максимыча и пронизывающим, пытливым – Грузинова. Он заерзал на стуле и ответил:
– Да я так… ничего.
Грузинов откинулся назад и, не глядя на дружков, ровным голосом произнес:
– Ну так пошли вон. Оба. Если успеете позвонить и чистосердечно раскаяться, то честь вам и хвала. Если успеете…
Глава 4
– Любезный следователь, однако, – сказала я, заслушав братца до этого момента. – Что касается убийства Косинова, то я, конечно, о нем слышала. Дело в самом деле громкое, и, судя по ряду косвенных признаков, «глухарь» редкостный. Повиснет только так! Значит, ты полагаешь, Макс, что Грузинов хотел раскрутить тебя на чистосердечное из соображений улучшения графика раскрываемости?
– Нет, – глухо ответил тот. – Теперь я так не думаю.
– Понятно. Появились новые обстоятельства. Иначе бы вы оба сюда, в Тарасов, не явились так скоропостижно.
– Вот именно.
– И что же случилось? Наверное, вмешался тот самый Кашалот?
Микиша и Максим Максимыч одновременно вздрогнули.
– А ты откуда знаешь?
– Ну ведь вы сами его упоминали, – с некоторой досадой заметила я, – даже перебирали его клички. Не думаю, что вы делали это ради того, чтобы повеселить меня или самим повеселиться.
– Веселого мало, – буркнул Микиша.
– Да уж, веселого мало, – за ним повторил Максим Максимыч. – Микиша, наливай. Тут вот какое дело, Женька. В общем, когда мы приехали обратно в Ровное, нас там уже ожидали. Ожидали люди Кешолавы. О том, кто они такие, мы узнали не сразу. Хорошо еще, что они дядьку моего не застали дома. Тот пошел в гости к Антону Кузьмичу, а то время, какое он у Кузьмича гостит, удивительным образом с запоями совпадает. Так что он в гости меньше чем на неделю и не ходит. Первый раз в жизни запой оказался полезным для здоровья.
– Я, между прочим, предлагал не ездить в Ровное, а пойти ко мне, – сказал Микиша.
– Не бубни, а наливай. К тебе пойти… Наверняка нас ждали по всем адресам. Эта скотина Грузинов, наверное, не так просто предупреждал. Мне даже показалось, что он советует нам сознаться… м-м-м… из симпатии, что ли, – выдавил из себя Максим Максимыч. – Грузинов-то по-своему неплохой человек, хоть и гнида ментовская. И на зону он нас с Микишей конопатил только по делу.
– Это верно, – сказал Микиша. – Но все равно ты Грузинова не отбеливай. Ты его за одну фразу: «Главное – чтобы Костюмчик сидел!» – должен невзлюбить.
– А кто тебе сказал, что я к нему нежные чувства питаю? – огрызнулся Максим Максимыч. – Ничего подобного. Что я, дурак, что ли, или стукач ссученный?
– Мальчики, спокойно, – остановила я, – вы свою лагерную лексику приберегите для более подходящего случая. Или запишите на бумажечке и передайте кандидату словесности Антону Кузьмичу, раз уж он так любит ворошить пласты великого и могучего… Вы отвлеклись. Так что сказали вам люди Кешолавы?
– А ничего особенного они нам не сказали. Сначала отколошматили как следует, – мрачно сказал Максим Максимыч. – Технично так били, без следов.
– Только потом, когда мы уже трупами лежали, зашел какой-то тип и нежно так попросил: «А теперь перейдите в вертикальное положение, господа, и примите мои соболезнования и извинения за дурные манеры моих подчиненных. Даю слово, что с вами больше не будут обращаться подобным образом, если вы скажете, куда вы отогнали машину Вадима Косинова». Такой учтивый, сволочь… – отозвался Микиша.
– Очень учтивый гад, – мрачно подтвердил Максим Максимыч. – А уж люди его… В общем, нам было сказано, что если мы не признаемся, куда делась косиновская машина – «Рено», а не та, которую раздавило, конечно, – то нам все, кранты. Мол, Кешолава из нас собственноручно сделает бифштекс, а у него в этом деле большие навыки и наработки имеются.