– Чтобы понять, какие системы и почему отказали. И дать моим техникам указание на проведение соответствующих доработок на наших самолетах. Во избежание таких же отказов в будущем.
Крыть полковнику было нечем, и он пожал плечами:
– Ладно. Они будут с минуты на минуту. Пока будут заправлять, осмотрите и поговорите.
– Спасибо, – сказал Хваленский и вышел из душной комнатки КДП на балкончик, протянувшийся по периметру вышки.
Истребители появились через несколько минут. Капитан, спустившись с вышки, наблюдал, как они садятся и заруливают на стоянку. Это действительно оказались «балалайки», только более ранней модификации, нежели использовал полк Цзиня. Хваленскому они, впрочем, были хорошо знакомы – на таких он летал в лейтенантские годы.
Как только техники приставили к борту первого «МиГа» стремянку, капитан поднялся по ней и заглянул в кабину. Скуластый вьетнамский летчик в летном комбинезоне и огромном защитном шлеме, казавшийся мальчишкой по сравнению с капитаном, вопросительно посмотрел на незнакомого офицера.
– По-русски понимаешь? – спросил Хваленский.
– Немного, – кивнул летчик. – Не быстро говори.
– Я – русский инструктор. Расскажи, что произошло?
– Взлетели по тревоге. Заметили американцев, – вьетнамец говорил по-русски не совсем уверенно, делая большие паузы между словами. – Они маневрировать. Я прицелился, жму кнопка захват цели, стреляю ракета. Она мимо. Я второй раз стреляю. Он в сторону, ракета мимо. Ракета лететь, он вправо, и она мимо. Ракет у меня все, нету. Я за пушку, она не стреляет…
– Понятно… – вздохнул Хваленский. – Сейчас половина второго. С американцами ты, значит, минут десять назад встретился. Куда они летели?
– Ну… На юг.
– Где было солнце, когда ты целился?
– Солнце?
– Да, солнце.
– Ну… Впереди.
– Вот тебе и ответ, – сказал капитан. – Когда вас учили пускать ракеты, что говорили про солнце?
Вьетнамец молчал.
– Говорили про солнце?
– Говорили, – пробормотал вьетнамец и потупился. – Я злой был, не подумал…
– Жаль, – вздохнул Хваленский.
Ракеты К-13 класса «воздух – воздух», которыми вооружался «МиГ-21», страдали тем же недостатком, что и их американские сородичи марки «Сайдвиндер», наводившиеся на излучаемое двигателями тепло, – после пуска они, доворачивая за целью, запросто могли улететь к солнцу. И все потому, что их электронные мозги считали его более сильным источником тепла, чем раскаленное сопло самолета. После этого ракету можно было уже не бояться – она летела в сторону светила, пока не кончалось топливо, а потом падала. Именно поэтому инструктора, обучая курсантов, строго-настрого запрещали пуск ракеты против солнца. Но молодые летчики иногда забывали об этом и впустую тратили боеприпасы.
– А с пушкой что? – продолжал расспросы капитан. – Покажи, как стрелял, что включал…
Летчик принялся объяснять порядок действий, указывая на кнопки и выключатели.
– …целюсь, жму гашетка – пушка не стреляет. Я снова жму – все равно не стреляет…
– Ты не переключился с ракет на пушку, – произнес Хваленский, внимательно следивший за порядком действий. – У тебя и пушка, и ракеты приводятся в действие одной гашеткой. Надо было вот этот тумблер вначале переключить с ракет на пушку, а ты этого не сделал. Ракет у тебя уже не было, пушку ты не включил – вот тебе и ответ, почему оружие не срабатывало.
Вьетнамец понуро молчал.
– Ты растерялся там, в воздухе, когда увидел американцев? Или нет?
– Нет. Злой был, – ответил летчик. – У меня американцы жена убили недавно и родители.
Хваленский осекся:
– Извини… Как тебя зовут?
– Лейтенант Тхонг Ван Сао.
– Тхонг, ты давно на «МиГ-21» летаешь?
– Месяц. Сорок часов.
– Первый раз в бою?
– Нет. Пять, – вьетнамец впился взглядом в приборы и очень внимательно – будто впервые – разглядывал их.
– Сбитые есть?
– Один.
– Раньше на «МиГ-17» воевал?
– Да.
– И как, нравилось?
– Да, – слегка оживился летчик. – Легче. Обзор лучше, пушки лучше. Медленный только. Этот быстро летает, тот медленно.
– Эта машина лучше той, просто она сложней… Ладно, не вешай нос, – сказал Хваленский и ободряюще улыбнулся. – Месяц – не так много, нас вон несколько лет учили. Скоро начнешь лупить янки в хвост и в гриву.
– Да, – без особого энтузиазма согласился вьетнамец.
Хваленский спустился со стремянки. Пока техники заправляли самолеты, он поспешил переброситься парой слов с остальными летчиками. Выяснилось, что проблемы у всех были одни и те же – при пуске ракет сложно было удержать в прицеле маневрирующую цель, которая к тому же шла против солнца, и противник уворачивался от ракет – хотя порой и в самый последний момент. С пушкой одному летчику удалось-таки справиться – он не только снял оружие с предохранителя, но и дал очередь по «Фантому».
– А попал? – уточнил Хваленский.
– Не видел, – пожал плечами вьетнамец. – Он в облако влетел, снаряды следом. Может, я подбил его?
– Может быть… – капитан по рассказам бывалых людей знал, что «Фантом» – машина феноменально крепкая и может вернуться на базу даже на одном двигателе и с кучей пробоин. Вряд ли несколько снарядов стали для янки фатальными…
Вскоре гости улетели. Хваленский проводил их взглядом и сказал Базилио:
– Я в сборочный цех. Можешь идти обедать.
– Спасибо, товарищ капитан, – кивнул Вася.
– И ребят отыщи. Тоже небось жрать хотят.
«Сборочным цехом» советские специалисты называли между собой ангар, где собирались «МиГи». Вьетнамским техникам столь тонкую работу не доверяли; считалось, что лучше будет, если самолет соберут и отладят русские – так он верней летать будет, благо они его лучше знают. Поэтому вьетнамцев обучали в ходе обслуживания уже готовых машин, а в ангаре появлялись только свои, советские спецы.
Капитан обсудил с главным техником кое-какие вопросы и попросил его одолжить несколько фотокинопулеметов, в просторечии именуемых ФКП. По сути дела, это были видеокамеры, установленные в носовой части самолета и фиксировавшие результаты стрельбы из пушки. Включались они автоматически при нажатии гашетки и на протяжении нескольких секунд снимали все происходящее перед самолетом. После боя оставалось только проявить пленку, чтобы получить доказательство уничтожения цели.
– Зачем они тебе? – удивился техник.
Хваленский объяснил, и техник расплылся в улыбке:
– А, тогда без проблем! Все сделаем.
– Спасибо, Серег.
Капитан нашел укромный уголок и вскрыл секретный пакет с инструкциями, который накануне получил в Ханое. Ничего особенного там не было: Москва предупреждала, чтобы капитан по возможности следил за действиями вьетнамских летчиков и отчитывался о замеченном: как применяют самолеты, какие сложности возникают, какие тактические приемы наиболее действенны… Заодно напомнили, чтобы советские летчики без лишней нужды не вступали в бои с американцами.
«И из-за этой херни я ездил в Ханой?» – мысленно плюнул Хваленский.
Сунув бумаги в планшет, он позвонил метеорологу:
– Привет, Хо, не подскажешь, что там завтра с погодой?
– Буря будет, – лаконично ответил вьетнамец. – Дождь, облачность сильная, ветер. Не летаете.
– Спасибо. Бывай.
Он положил трубку, вышел из ангара – и словно вынырнул из сухой прохлады подземелья во влажную удушающую жару. Парило, как в бане. Все живое затаилось. Ни ветерка, ни движения, только с востока надвигались хмурые чернеющие облака.
«Похоже, Хо прав… – подумал Хваленский. – Будет буря…»
Глава 10
Карибский кризис
Дождь лил третьи сутки. То усиливаясь, то утихая, он не прекращался ни на минуту. Казалось невероятным, что в облаках может поместиться столько воды. В пятидесяти шагах за сплошной стеной дождя не было видно ни зги. Земля медленно, но верно превращалась в кисель. Даже пожилые вьетнамцы не могли припомнить столь затяжной бури – ливни для здешних мест были обычным делом, особенно летом, но длились они от силы десять-пятнадцать минут, а не три дня.