Бедолага. Трудно ему живется. Все время в состоянии круговой обороны. И я тоже хорош. Чего я к нему прицепился? Ну, надел погоны. Ну, сунулся к нам. Может, совсем не для того, чтобы показать, какой он крутой мэн. А наоборот — чтобы не подставлять своих. А я тут выстраиваю. Ну, тыкал нам в морды стволом. И я бы на его месте тыкал. Смотрит на нас диким зверем. И что? Явились какие-то хмыри болотные, устроили тарарам на объекте, за безопасность которого он отвечает.
Самолет взорвали. Как он после этого должен на нас смотреть?
Да нет, нормальный мужик. Даже приятный. Это он снаружи такой. А внутри — очень приятный человек. Который другому человеку — друг, товарищ и брат.
* * *
Как хорошо. Как тихо. И какие-то высокие нежные голоса. Дети поют. Ну да.
«Ангельское пение». Это и есть ангелы. Ангелы поют.
Извините, подполковник, заслушался. Ничего, что я вас так называю? У меня и мысли нет вас задеть. Честное слово. «Товарищ подполковник» проехали. А до «господин подполковник» не доехали. Просто Олег? Очень хорошо. А я — Сергей. Или Пастух. Как хотите. На «ты»? Да ради бога. Конечно, давай поговорим. Мы и разговариваем. Разве нет?
* * *
Светлеет.
Какой чистый свет.
Как перед восходом солнца.
Как это сколько нас? Пятеро, конечно. Да, Ми-17 рассчитан на двадцать четыре десантника. Откуда я знаю, почему нам дали эту машину? Какую дали, такую и дали.
Может, другой не было. Ну если тебе трудно поверить, не верь. А я говорю то, что есть. Не знаю, чем доказать. В Кубинку нас везли на мерседесовском джипе. Туда только пять человек и влезают. Плюс водитель и подполковник из части, он нас сопровождал. Если тебя и это не убеждает, тогда не знаю.
* * *
Майор? Какой майор? Слушай, Олег, кончай ты эту бодягу. Никакой я не майор. Тебя просто купили. А ты купился. Ну кто, кто! Эти, из Центра. Не знаю, из какого Центра. Но там сидят не мудаки. Суки — возможно. Но не мудаки. Они-то знали, что мы разжалованы. Это ты не знал. На этом они и сыграли. «Служим России».
Погорячился ты. Они теперь все знают. И что мы живы. И что мы взяты.
* * *
Ну, как откуда знают? Ты же контрразведчик. А задаешь такие вопросы.
Навигационная программа. Она дает координаты рации. И ясно, что сигналы идут с территории объекта. А если бы мы были трупами, ты никогда не ответил бы «Служим России».
* * *
Еще светлее. И ангелы ближе.
Почему не ответил бы? А ты сам подумай. Смог бы ты от имени пяти трупов ответить: «Служим России»? Подумай, подумай. Вот то-то же. Правильно задумался.
Я бы не смог. Да ладно, не наговаривай на себя. И ты бы не смог. Ну если бы было время подумать, тогда другое дело. А у тебя было время?
* * *
Ну вот, набычился. Выбрось из головы. Все это такая ерунда, что и думать не стоит. Слушай, Олег, откуда ты взялся? У меня такое чувство, будто я тебя знаю с детства. Будто ты все время был где-то рядом и только теперь объявился. И я могу говорить с тобой обо всем.
Странно, да? Мы все живем в скорлупе. В оболочке. Привычки, приличия. Даже с самыми близкими людьми молчим. С друзьями. С женой. Бывает, готов открыться, ан нет. Что-то мешает, держит. И отделываешься словесной шелухой, шуточками.
Думаешь: поймут. А иногда так хочется сказать, что ты их любишь. И услышать, что они тебя тоже любят.
* * *
Подожди. Помолчи. Дай послушать.
Кто мы? Ну и вопросы ты задаешь. Я не знаю, Олег. Рад бы ответить, но что? Док иногда говорит: сироты новой России. Шутит, конечно. А может, и не шутит.
Да нет, я не ухожу от ответа. Я пытаюсь найти ответ. Пожалуйста, могу и конкретно. Но разве конкретность все объясняет? Вот ты. Подполковник ГРУ. Это и есть ты? Это только часть тебя. Не самая большая. И наверняка не самая главная.
Так же и мы. В одной ипостаси: столяр, врач, охранник, артист. В другой — наемники. Солдаты удачи.
Как какие наемники? Обыкновенные. Нас нанимают, мы работаем. Конечно, за деньги.
За какие? Иногда за большие, иногда за маленькие.
Нет, не криминал. На бандитов мы не работаем. Только раз пришлось. Но это был не обычный бандит. Международный террорист. Карлос Перейра Гомес. Да, Пилигрим, он же Взрывник. Откуда ты знаешь? Ну да, по сводкам Интерпола, у тебя же есть к ним доступ. А мы и знать не знали, кто он такой.
Какое дело? Да так, ерунда. Он нанял нас взорвать Северную АЭС. Что ты говоришь, Олег! Если бы мы ее взорвали, ты бы об этом знал. Все знали бы. Нет, не взорвали. Его взорвали.
Нравится ли нам эта работа? Нет, не нравится. Но это единственное, что мы умеем делать. По-настоящему умеем. Нас только этому научили. И мы оказались хорошими учениками.
И еще светлей.
Док? Да, он хирург. Почему плохой? Наоборот. Плохого хирурга никто не станет держать. А его ни в какую не отпускали в мою группу. Ну да, в Чечне. В какую группу? В ДРГ. В диверсионно-разведывательную группу особого назначения. Я предложил, он согласился.
Почему согласился? Это тяжелая история, Олег. Я о ней только позже узнал. Была у него девушка. Хирургическая сестра. Однажды исчезла. Потом нашли. То, что от нее осталось. Можешь представить, что с ней сделали. Люди Махмуд-хана. Был такой полевой командир. У него был сильный отряд. Небольшой, но сильный. Сорок три человека. Мы долго не могли на него выйти. Потом вышли. Под Урус-Мартаном. А Док так и остался с нами.
Где он так загорел? На Кубе. В лагере под Куэто. А ты откуда знаешь про этот лагерь? Ну правильно, ты же из ГРУ. Да, в том самом. Ну, Олег, ты сам видел, чему он там научился.
Кто нанял нас в этот раз? Ты все никак не можешь поверить. Да никто нас не нанимал. Я же тебе рассказывал, как все было. Так и было. Никаких контрактов, никаких бабок. Об этом и речи не было.
* * *
Почему согласились? Даже не знаю. Артист их сразу послал. Я тоже хотел. Но Док отсоветовал. Не словами. Я просто понял. И согласился. Если тебя обложили, упираться бессмысленно. Все равно загонят. Лучше рвануть вперед.
Но дело даже не в этом. Нет, не в этом. Не знаю, как тебе объяснить. Я почувствовал зов. У тебя так не бывает? Вот ты живешь, все обычно, и вдруг понимаешь, что ты призван. И ты — это уже не ты. И мы — это не мы.
Я скажу кто. Только ты больше не расспрашивай, все равно не смогу объяснить. Вот кто — псы Господни.
Нет, Олег, я не знаю, что это значит. Я знаю, что это так и есть. И все.
Что это ты пьешь? А, вижу. Виски. Из горла, Олег! Да пей, если хочется. Я просто подумал, что из стакана удобней.
Господи, да почему же ты все время такой оскаленный? Олег, брат. Ты вернулся.
Тебя очень долго не было, а теперь ты вернулся. Тебе очень трудно жилось, я понял. Тебя давили, унижали, обманывали. Забудь. Все это в прошлом. У тебя все будет. Тебя будут любить. И ты будешь любить. И будешь говорить об этом. И будешь слышать, что тебя любят.
Расслабься, брат.
Солнце всходит.
Ангелы поют.
Помолчи, послушай.
Ладно, спрашивай. Как? Патриот ли я? Олег, ты меня ставишь в тупик. Серьезно спрашиваешь?
Боже ты мой, из какой же страшной жизни ты вернулся!
Я не знаю, что тебе ответить. Патриот — это человек, который любит родину.
Допустим, я люблю родину. И что? Я должен объявить, что я патриот? Но это все равно что объявить: «Я хороший». За этим стоит: «А ты говно!» Давай не будем об этом.
Люблю ли я Россию? Тоже дурной вопрос. Если не люблю, я никому об этом не скажу.
И если люблю — тоже промолчу. Да по той же причине. Хочу ли я быть полезным России? Да, хочу. Только не знаю, как это сделать. Помочь тебе разобраться? А я чем занимаюсь? Только ты задавай вопросы по делу.
Ты прав насчет оружия. Конечно, прав. И бесшумные ПСС непонятно зачем. И снайперский «винторез». И гранатометы.
Подполковник, который нас отправлял, объяснил: «Положено».
Фигня. У всего этого есть только одно объяснение. Это Артист сказал. Он сказал: театральщина. И ведь правильно, Олег. Сам представь. Срочно. Секретно.