Это было удивительное время, которое, по словам Платонова, «превратило в поэзию даже работу отбойного молотка и бег паровоза».
Именно тогда в курганское депо поступили локомотивы серии «ФД». Блинов мог бы спокойно ездить на хорошо знакомой, обжитой машине, но снова потянулся к неизведанному.
Новый паровоз Блинову дали без разговоров — профессиональная его репутация к тому времени была высокой.
Снова, в который раз уже, началась учеба, освоение техники: проверка тяговых и теплотехнических качеств локомотива, испытание рабочих узлов на высоких скоростях, опробование машины на разных профилях пути, первые рейсы с робким поначалу превышением весовых норм.
Между тем стахановское движение на железных дорогах страны развертывалось все шире.
Тульский машинист Александр Огнев вдвое перекрыл месячную норму пробега локомотива.
Машинист-дальневосточник Валентин Макаров провел одним паровозом поезд от станции Сковородино до Москвы. Семь с половиной тысяч километров без ремонта! Придерживайся Макаров предписанных норм, он во время своего рейса должен был бы трижды поставить паровоз на ремонт.
Машинистов-тяжеловесников повел за собой курганец Иван Блинов.
Статья в Железнодорожном техническом словаре так и называется «Блинова метод вождения тяжеловесных поездов…»
С весом поездов связана четвертая часть всех затрат по грузовому движению. Неполновесность и неполносоставность поездов увеличивают эксплуатационные расходы, вызывают перепробег локомотивов, пережог топлива и т. д. Блинов, конечно, был не первым, кто думал об этом, он просто глубже других осознал, что вождение тяжеловесов — это целый комплекс разнообразных проблем. Эти проблемы встали перед ним после первых же рекордных рейсов. Блинов взялся их решить. Он знал, какие резервы мощности таит в себе локомотив, и готов был доказать, что весовая норма в 1600 тонн явно занижена.
Как это начиналось? С постоянного и небольшого в каждом рейсе превышения нормы: 1600—1800—2000 тонн.
…Два коротких свистка толкачу: взяли! Блинов осторожно открывает регулятор. Со скрипом, с тоскливым стоном, будто протестуя, состав медленно трогается. Дрожит рукоятка регулятора. Не вытянуть! Паровоз сопротивляется, он не привык к такой тяжести. Машинист принимается «раскачивать» состав. Рычаг реверса — назад, регулятор открыт: паровоз сжимает вагоны… Теперь — вперед! Кажется, пошло. Машинист прибавляет пару и с облегчением подтягивает реверс.
Когда Блинов освоил второй вес, состав в 1600 тонн поднимал уже без толкача. Стал возить 2500 тонн, машина брала без толкача 2000 тонн. Она словно росла вместе с человеком.
— Медленно, потихоньку, но дело шло, — рассказывает Блинов. — Как относились? По-разному. Одни разводили руками: дескать, не каждый может. «Может, — отвечал. — Если одному под силу, то и другому тоже». Некоторые пытались «ловить» меня: «На спор, Иван: не возьмешь состав с места!» Брал. Стали ездить со мной, присматриваться. На уклоне тяжеловес разбежится, скорость — сто. «Дашь, Иван, шестьдесят? Давал шестьдесят. Появилась уверенность. Это всегда так: если одним занят, об одном думаешь, то и дело тебе навстречу идет…
За Блиновым потянулись молодые. Дело, однако, было не в отдельных рейсах. Вот провел машинист сегодня тяжеловес с хорошей скоростью, а завтра на подъеме рвет состав. Вождение тяжеловесов должно было войти в систему, сделаться стилем работы. Новые нормы должны были стать средними техническими показателями, чем-то привычным, само собою разумеющимся.
Блинов доказывал это каждым своим рейсом. Доказывал вопреки правилам, уже устаревшим, вопреки людскому неверию, вопреки инструкциям и строгим приказам: «За превышение установленных технических норм…»
— У тебя, Иван, рельсы стонут, — говорили некоторые Блинову. — Смотри, угробишь ты машину.
Тут приходилось утешаться одним: многие прошли через это. Петру Кривоносу после первых скоростных пробегов говорили: «Такими скоростями ты быстренько все паровозы под забор поставишь».
Интенсивное использование машины ведет к ее быстрому износу. Мысль как будто верная, она лежит на поверхности. На деле же все обстоит иначе. Использовать машину до конца, то есть уметь работать — это значит прежде всего хорошо знать ее, уметь беречь. Мастер не станет работать плохим инструментом. Удивительно ли, что локомотивы скоростников и тяжеловесников жили дольше других машин. Например, блиновский «ФД» № 20—2697 безотказно работал полтора десятка лет.