«Все призрачнее осень, день короче…»
Все призрачнее осень, день короче,и вечер в листопадовой погодеготовится к холодной, длинной ночи,когда никто по улицам не ходит.
Приходит осень – стали мерзнуть уши.Я ночью сяду к батарее греться.Я ночью буду все пластинки слушать,я слушать буду собственное сердце.
За всеми – боль. И никого не надо.Здесь не поймет никто и не поможет.Я ухожу от слова и от взгляда,И тоже никого не вижу, тоже.
Все вянет, все уходит, все желтеет,теплее люди стали одеваться.Я фонарями полдуши согрею,пока до дома буду добираться.
Вот магазин заснет, он весь из стекол,и купол старой церкви глянет в тени.О чем-то слишком уж от нас далекомневымытые думают ступени.
Пересеклись дорожки, дремлют вроде.На всем – большая лапа листопада.За церковью трамвай бессонный бродит,все засыпает, мерзнет – значит, надо?
Невольно начинаешь торопиться,а ночь не ждет, хоть медленно приходит.Троллейбус. Свет. В дорожных масках лица –одно и то же и при любой погоде.
Как холодно. Зачем все стынет, стынет?Ползет бездумно стрелка по запястью –она не чувствует себя в пустыне,она не знает, что такое счастье.
«Как жаль, когда пришедшие в трамвае…»
Как жаль, когда пришедшие в трамваеединственные точные словамы навсегда внезапно забываем,когда стола коснутся рукава.
И мимо в тишину уходят мысли,когда у нас нет времени на них.Их отпечатки бледные повислисреди рельефных контуров живых.
Я знаю – ничего не исчезает.Оно идет за нами по пятам.Слова растают – пусть слова растают,пускай. Я из созвучий их создам.
«И опять я застану только зимнюю тень…»
И опять я застану только зимнюю тень.Промелькнут бесконечные летние лица,я опять нарисую угасающий день,где все некогда, некогда было солнца напиться.
Я опять расскажу себе: все это сон,что тебе это солнце, и лица, и годы,и на кванты твой космос давно разнесен.Примеряй, примеряй – и погоду, и моду.
Вот, обновки любя, время кутает насто в осеннюю даль, то в апрели, играя.Отчего же я снова, измерив семь раз,очерчу, отчерчу? Отчертя, отсекаю?
Защитит меня шляпа от осенних ветров,заслоняя последний играющий лучик.И, не веря в приметы, сожгу я без словна снегу прошлогодние слезы – и тучи.
«Осень дождем и покоем застыла…»
Осень дождем и покоем застыла.– Не уходи, – говорит.– Здесь все знакомо, хоть тускло, унылолампа в подъезде горит.
– Не уходи из этого дома,детства не береди,не надо нам даже небесного грома.Не уходи.
– Сядем на месте прежней ссоры,глупости давней и слез,книг про разреженный воздух просторов,трассу космических грез.
– Лучше не знать, чего знать невозможно,помни уют этих стен.Что-то в последнее время тревожно.Ты не забудешь совсем?
Душу погладит большими слезами,желтый листок оброня.Я ей отвечу одними глазами:– Прости и не плачь без меня.
Дорожное космодромное
Рыдать не велит, листвой шевелитвечно Древо.И справа болит, но сердце горит –слева.
Уйти за фасад!.. Дожди моросят,ноют.Прощайте, глаза, не стоит назад,Не стоит.
Жизнь – монолит, когда он надбит –странно.Но вдруг его вид цветком оттенитрана.
Все, что орет – знаю, уйдетв Лету.Полный вперед! Новый Год.Ракету…
«Я мысль в парке потеряла…»
Я мысль в парке потеряла.опять не сберегла, опять!Когда на мостике стояла,боялась очень потерять.
Темнели клочья неба низко.помяла фонари вода.и плавал черный лебедь близкок остаткам тающего льда.
И что-то было в нем родное.пересекая пруд, приплыл,чтоб взглядом говорить со мною,от тихих и пустых перил.