– Что, отвыкли от крепкой руки? Все вы у меня вот здесь будете! – и показывал свою костлявую клешню, собирая длинные узловатые пальцы в карикатурный кулак, больше напоминающий подыхающего паука. Жельзон колко подмигивал мне из-за этой насекомоподобной конструкции и отправлялся к себе.
Однажды к Алене заглянул Камаль – у нас он появлялся совсем уже редко, чаще ждал на лестнице, когда Алена вынесет ему обещанные овощи. В этот раз Жельзон ушел в универсам, поэтому Камаль осмелился войти. Он улыбнулся мне в полутьме коридора улыбкой Чеширского кота и стал ждать Алену.
– Ты настоящий рок-н-рольщик, Камаль, – сказал я, разглядывая его розоватые пальцы, сжимающие гриф гитары. Он снова показал мне Чеширского кота и тряхнул смешным помпоном на шапке.
Тут вернулась Алена с кошелкой и, вручая ее Камалю, заметила:
– Что же ты, Камаль, даже милиции не боишься, а от нашего Жельзона бегаешь?
Камаль сейчас же поспешил слиться с древними обоями на стене, перехватил гитару поудобнее и проворно подобрался к двери.
– Да не бойся, быстрее, чем через полчаса он не вернется, – сказала Алена, хихикнув. Камаль замер, немного помедлил и обернулся. Его лицо было очень серьезным (ему, как чернокожему музыканту, это очень не шло) и еле слышно сказал:
– Вы не знает. Ваш Жельзон… – он запнулся, очевидно, выискивая в своей голове необходимые русские слова. – Он… шаман. Злой шаман.
– Что за глупости, Камаль? С чего ты взял? – растерянно улыбнулась Алена. В ответ Камаль нервно сглотнул и добавил, покосившись на закрытую дверь бывшего вахтера:
– Он живет за два… У него два жизнь.
И, торопливо открыв дверь, он сгинул на лестнице. Мы с Аленой молча переглянулись.
…Алена здорово изменилась с тех пор, как стала манекенщицей. Теперь мы общались регулярно.
Ей уже было не все равно, в чем выйти из дому (и даже показаться в коридоре). Конечно, то, что она надевала на работе во всех этих демонстрационных залах то ГУМа, то Дома моды на Кузнецком, то даже в Доме кино ей и не снилось надеть вот так запросто, чтобы пойти по улице по своим делам. Она излазила всю Москву в поисках чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего то, что шил Зайцев. И заодно научилась-таки ориентироваться в своем родном городе (чего не умела, будучи урожденной москвичкой).
Вообще говоря, эйфория от того, что она работает «демонстратором готового платья» да еще у «русского Кардена» уже давно утихла, выдохлась, и осталось теперь только желание одеваться хорошо. Честно говоря, ей не нравилось, как смотрел на нее (да и на других девчонок и ребят) молодой мэтр Зайцев. Смотрел он не на нее, Алену, а на то, что на ней было надето. Как сидит. Что бы еще такого добавить, чтобы сидело еще лучше или и вовсе по-другому. Не видел он Алену, хотя и знал ее имя (впрочем, он всех знал, и вовсе даже не потому, что их было мало – знал и все), а видел именно что модель. Манекен. Хотя, конечно, толк в женщинах знал и вовсе не был бездушным чурбаном – просто такая уж у него была работа. Призвание. Талант. А Алене хотелось, чтобы мужчина смотрел на нее не так. Не профессионально. Чтобы, может быть, и не одеть ее вовсе, а наоборот… Конечно, многие знакомые Алене ребята смотрели на нее именно так. Но все это было не то. Она знала, что на западе ее коллеги знамениты как кинозвезды и имеют много денег, и всегда очень выгодно выходят замуж. Но и это было не то. Алена чувствовала в этом огромный подвох. Выгодно можно купить шкаф. Или обменять квартиру (у кого она есть). Но выгодно выходят замуж (и женятся) только законченные кретины: генетические стервы и «уверенные в себе мужчины» (попросту – козлы). От всего этого несло какой-то синтетической дрянью (так отвратительно пах ландышами освежитель воздуха для сортира, который всегда использовал ее отец перед тем, как самому начинать в этом тесном пространстве свои большие дела). Так, по мнению Алены, существовать вдвоем было нельзя. Гадость какая: муж-жена, сорочки-брюки, борщи-пельмени. Дорогой-дорогая, мой-пупсик-мой-сюсик, поцелуй меня сюда и вали на свою работу. Тьфу. Гадость… Нет, она видела свои отношения с мужчиной (с Ее мужчиной) по-другому. И искать его следовало совсем не с помощью красиво сшитых тряпок.
– А как? – спрашивала она меня.
– Не знаю, – честно признался я однажды. – Но мне кажется, что такую встречу – одну-единственную, самую важную в жизни – нужно… заслужить, что ли. Подобное притягивается подобным. Кого ты можешь притянуть сейчас – в импортном костюмчике из «Лейпцига» и туфельках, купленных у Ирки (из Италии привезли, ей малы оказались)? Ненасытного жеребца? Который тебя пользовать будет в строго определенном направлении. Вернее, в положении. Да и то, только первые год-два. А что ты сделала для того, чтобы не быть «как все»? Здесь яркого платьица недостаточно. Это обертка, фантик. Возьмешь такую конфетку, развернешь, а там… Освежитель воздуха «Ландыш». Что у тебя внутри? Жуткие амбиции? Набор неудовлетворенных желаний? И почему это только Он, твой мужчина должен у тебя соответствовать? «Он должен быть таким: (список на пару листов)». А ты? Ты изменилась от своего платья или костюмчика к лучшему? Скажи мне название книги, которую ты прочитала последней? Что-что? «Винни Пух и все-все-все»? Хм… Это, конечно, шедевр, но – для младшего школьного возраста. А какую книгу прочитал тот, кого ты, таким образом, притянешь? «KamaSutra»? А до этого «101 способ разбогатеть за 4 недели»? О, да! У вас будет крепкая семья!