Добрый. Несомненно. И энергичный. Минута – и он уже разводил огонь, чтобы Сюзан могла умыться теплой водой. Потом сказал, что ему надо к мамаше Фолл по одному небольшому делу, и, не успела она спросить, по какому, спустился с веранды и ушел.
Сюзан сняла дорожное платье и умылась в раковине за дверью кухни. Поглядев вниз, увидела верхи кустов незнакомого вида, крутой горный скат, утыканный редкими пучками рыжей травы. Заглянув за пристройку с комнатой Лиззи, туда, где гора вздымалась вверх, заметила среди леса экзотические деревья с красноватой корой, ощутила пряные запахи шалфея и калифорнийского лавра. Другой мир. Она аккуратно вылила воду и вошла в дом, где Лиззи резала круглый хлеб, который отыскала в кладовке. Даже хлеб тут был необычный.
– Как вам тут, Лиззи? Понравилась комната?
– Да, славная.
– Вы всё таким себе воображали?
– А я и не воображала ничего почти.
– А я очень даже, – сказала Сюзан. – Но тут все по‑другому.
Она заглянула в комнату Лиззи, там было чисто и голо, и вышла через столовую, где на столе были разложены подарки от Оливера и на кувшине красовалась надпись: “Пей вволю, Томасита”. На веранде села в гамак и стала смотреть поверх зелени и золота горы, думая: как странно, как странно.
На дороге заскрипели камешки, и показался Оливер с огромным черным псом. Подойдя, велел ему сесть перед гамаком.
– Это Чужак. Мы думаем, он наполовину лабрадор, наполовину сенбернар. Ему кажется, что он мой, но он ошибается. Отныне он гуляет только с тобой. Подай лапу, Чужак.
С великим достоинством Чужак подал лапу, похожую на полено, сначала Оливеру – тот ее оттолкнул, – а затем Сюзан. Он позволил ей погладить себя по голове.
– Чужак? – переспросила Сюзан. – Это твое имя – Чужак? Неправильное имя. Ведь ты здешний. Это я тут чужачка.
Оливер вошел в дом и вернулся с куском хлеба с маслом.
– Дай ему своей рукой. И сама все время его корми, он тогда к тебе привяжется.
– Но он твой, он к тебе привязан, – сказала Сюзан. – Смотри, как он следит за каждым твоим движением.
– Это не важно, он должен стать твоим. Вот для чего он у нас: чтобы тебя охранять. Будет отлынивать – сделаю из него половик. Слыхал, ты?
Пес повел глазами и повернул голову назад, не отрывая зад от пола.
– Ну, Чужак, – сказала Сюзан и отломила кусок хлеба. Песьи глаза крутанулись обратно и уставились на хлеб. Она кинула кусок, он схватил его на лету и оглушительно чавкнул, чем заставил обоих рассмеяться. Поверх его широкой черной головы Сюзан взглянула Оливеру в глаза. – Ты меня точно избалуешь.
– Очень надеюсь, – повторил он.
И тут она не смогла уже сдержаться.
– Оливер…
– Да?
– Скажи мне одну вещь.
– Какую?
– Только не сердись.
– Сердиться? На тебя?
– Это выглядит таким мелочным. Не достойным упоминания. Просто я не хочу ни малейшей тени между нами сейчас.
– Боже мой, что я такого натворил? – спросил Оливер. И чуть погодя что‑то медленно вступило в его лицо, что‑то упрямое и то ли гадливое, то ли виноватое, то ли уклончивое. Она смотрела на него в панике, вспомнив, что говорила о нем его мать: что мальчиком, если его стыдили по какому‑нибудь поводу, он никогда не защищался, не оправдывался, только закрывался, будто раковина. Сюзан не хотела, чтобы он закрывался, хотела все выяснить и поставить точку. Его глаза – голубые камешки на загорелом лице – встретились с ее глазами и ушли в сторону. Она ждала, чувствуя себя несчастной. – Я знаю, о чем ты, – сказал он. – Можешь не говорить ничего.
– Значит, это не забывчивость с твоей стороны.
– Нет, не забывчивость.
– Но что же?
Он смотрел поверх ее головы, его интересовала долина. В том, как он повел плечами, ей почудилось раздражение.
– Дело не в деньгах, – сказала она. – Деньги у меня были, мне их не жаль, я безболезненно могла их потратить на приезд к тебе. Но ты в письме ни словом об этом не обмолвился. Я подумала, а вдруг… не знаю. Мне стыдно было перед папой. Мучила мысль, что он отправляет меня к человеку, которого, может быть, считает не знающим…
– Своего долга? – спросил Оливер почти саркастически. – Я знал его и знаю.
– Так в чем же дело?
В раздражении он повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.
– А в том, что у меня не было столько.
– Но ты же писал, что скопил что‑то.
Он сделал широкий жест рукой.
– Вот куда все ушло.
– В дом? Я думала, рудник согласился все оплатить.
– Да, Кендалл согласился. Управляющий. А потом передумал.
– Но он же обещал!
– Конечно, – сказал Оливер. – Но потом кто‑то перерасходовал на один из домов в асьенде, и Кендалл сказал: никаких больше обновлений жилья.