Дрожащими руками Кора закрыла за ним дверь. Медленно, словно во сне, она подошла к окну. Снег прекратился, небо было покрыто тяжелыми облаками. В вечерних сумерках предметы потеряли очертания, казались нереальными.
В доме напротив зажегся свет. Желтые прямоугольники окон резко выделялись на фоне темных стен. Прижавшись пылающим лбом к холодному стеклу, Кора попыталась собраться с мыслями. Слова Тома не выходили у нее из головы. Все, что он сказал ей, — неправда! Ворчун — самый преданный и близкий ее друг. Видимо, проклятый Берроуз решил побольнее уколоть ее.
Нет, она не винила Ворчуна в своих проблемах. Она, только она, во всем виновата. Настояла на том, чтобы он лежал целыми днями неподвижно, и тем самым не оставила старику шансов на выздоровление.
Тому никогда не понять, что произошло. Ведь он уверен в своей непогрешимости. Супермен, состоящий из стальных мускулов и холодного расчета. Ему неведомы сомнения, он никогда не испытывает чувства вины.
Если бы можно было сейчас поговорить с Ворчуном! Тот бы понял свою любимицу… Нет, он испугался бы ее мыслей, стал бы винить в случившемся только себя. Удивительно, как он еще не догадался о том, что с ней сейчас происходит. Обычно старик чувствовал ее настроение даже на расстоянии…
Кора с тоской посмотрела на молчащий телефон.
А может быть, она ему безразлична? И все, что было между ними — это только тонко рассчитанная Элтоном игра, чтобы подчинить ее своим прихотям?
Подойдя к дивану, Кора изо всех сил пнула подушку, которая, казалось, сохраняла тепло Тома.
Это он во всем виноват! Явился сюда, чтобы вывести ее из равновесия. Запутать и смутить ее измученную душу!
«Никогда не вини других в своих собственных ошибках!» — голос Ворчуна прозвучал так явственно, что, вздрогнув, Кора огляделась по сторонам.
— Прекрати свои штучки, Ворчун! Ведь ты в Оклахоме, и мы не увидимся с тобой, по крайней мере, до конца этого месяца! — громко крикнула она в пустоту. — Ты сам приказал мне не звонить, не писать и даже не думать о тебе. Ты дал мне время отдохнуть и обдумать мою жизнь. Ты так настаивал на этом. Теперь я одна… Если не считать мистера Надоеду из соседнего дома, — с горечью добавила она.
Вот нахал!
Проклятые поцелуи!
Кончиками пальцев Кора дотронулась до своих губ. Ее припухший рот еще помнил его нежное прикосновение.
Она должна ненавидеть Тома.
Но почему тогда при одном воспоминании о нем так напрягается тело, так дрожат руки!
Кора устало опустилась на диван.
Весь опыт ее общения с Томом указывал на то, что он рано или поздно оказывался прав. Все его слова, советы и действия выглядели безупречными, Том помогал ей, как мог. Возил на прогулку, пытался помочь разобраться с проблемами. Разве это плохо? Он объяснил ей, что она струсила, смирилась со сложившимися обстоятельствами, что она упивается собственными несчастьями и неудачами, опустила руки…
Вот только его утверждение, что она бросила рисование для того, чтобы отомстить Ворчуну… Лишь испорченному человеку могла прийти в голову подобная мысль.
Кора еще раз попыталась взять себя в руки.
Обвиняя ее в слабости, Том преследовал лишь одну цель — получить ее согласие на написание портрета. И ему было абсолютно все равно, каким способом он сумеет добиться этого. Так что не стоит обращать на его упреки внимания.
Единственное, в чем он прав, так это в том, что следует запирать входную дверь. Хотя, если учесть, что у него есть ключи, этот совет становится бессмысленным.
К четвергу Кора решила, что обещание Тома по поводу его скорого возвращения не сбудется. В любом случае она старалась не очень страдать из-за его отсутствия.
Выйдя во двор, девушка полной грудью вдохнула свежий морозный воздух. Еще пара дней без Тома, и она снова войдет в форму. Улыбнувшись своим мыслям, Кора подставила лицо неяркому осеннему солнцу. Неподалеку она увидела двух толстых неповоротливых голубей, что-то выискивающих под опавшими листьями. Резкий скрип тормозов позади нее прервал поток ее мыслей. Хлопнула дверца машины. Кто-то встал у нее за спиной. Ей совершенно не нужно было оборачиваться, чтобы догадаться, кого она сейчас увидит.
— Ты все еще здесь? — услышала она знакомый голос.
Девушка закрыла глаза.
— А где мне, по-твоему, надо быть?!
— Я знал, что ты никуда не уедешь. — Он взял ее за плечи и осторожно, словно древнюю хрупкую статуэтку, повернул к себе. — Я привез кое-что для тебя. Несколько фотографий Кена и наброски того, каким я хочу видеть его на портрете.