Уголовная защита нелегкое и в нравственном отношении высокоответственное дело. Тот, кто избрал ее своим служением жизни, должен проникнуться убеждением, что совершает нравственное преступление всякий раз, когда, взявшись за дело, не сделал для подсудимого всего, что было в силах и власти его. Если он усвоит себе это убеждение, если будет гореть этой мыслью, он достигнет многого; если нет, он, пожалуй, будет произносить умные, интересные и красивые речи, добьется известности и накопит денег; но он не найдет нравственного удовлетворения в своей работе; в конце жизненного пути рассудок скажет ему: «Ты хорошо говорил», но сердце не кликнет: «Ты совершил подвиг».
В феврале 1911 года присяжные заседатели одного из отделений С.-Петербургского окружного суда по окончании своей сессии подали товарищу председателя заявление, в коем, наряду с другими своими наблюдениями, высказали следующее: «Не считаем себя вправе умолчать пред вами, гг. судьи, об одном удруча юще подействовавшем на нас впечатлении. Если в вас, гг. судьи, мы видели не только исполнителей закона, но и толкователей его, всегда приходивших к нам на помощь разъяснением того или другого преступления, помогавших нам разобраться в нем, то таковой же помощи мы не видели с той стороны, откуда скорее всего она должна была прийти к нам – со стороны защиты.
Перед нами промелькнул ряд молодых защитников, в большинстве холодных, равнодушных к участи своего подзащитного, не пытавшихся даже вникнуть в обстановку преступления, не желавших проникнуть в душу своего клиента, заглянуть в его сердце, но даже нередко не позаботившихся подробно и серьезно изучить следственное дело. Эти молодые люди, по нашему убеждению, отбывали только назначенный им номер, и не более, являлись в суд только для «практики». Но если в обществе все настойчивее и настойчивее начинает раздаваться голос, что пора прекратить опыты над живыми животными, производимые учеными в интересах человека, то тем более едва ли возможна «практика» над живыми людьми, хотя бы и «бесплатными» клиентами. В руках молодых защитников – вся жизнь преступника, вся его будущность. Нам, судьям совести, хотелось бы видеть в молодых защитниках побольше любви к преступнику, побольше вдумчивости по отношению к мотивам, побудившим человека на преступление... Пусть молодые защитники по отношению к преступнику осуществят слова священного писания: “Не любим мы словом, ниже языком, но любим делом и истиной”».
Защитники равнодушны к участи тех, кого они защищают! Это жестокий упрек. Когда молодых защитников бранят старшие товарищи, можно сказать – пристрастные хвалители прошлого; когда это делают прокуроры, можно сказать – чиновничье высокомудрие; когда судьи – желчные буквоеды! Но когда это делают присяжные – другое дело. Нетрудно, конечно, сказать, что и присяжные могут ошибаться; но от этого подсудимым легче не будет. И так как вся работа, все старание защитника на суде направлены к тому, чтобы успешно воздействовать не на судей или прокуроров, а именно на присяжных, то надо признать, что практически им, присяжным, принадлежит и решающее слово в суждении не только о вине подсудимого, но и о заслугах адвоката.
Присяжные высказали, что не видали со стороны защитников помощи ни в разъяснении преступления, ни в толковании закона. Проще сказать, это значит, что молодые защитники не знают закона. Правда это или нет?
Спросите об этом судей. Они ответят вам фактами, и прежде всего скажут, что в Петербурге есть молодые защитники, не различающие меры наказания от степени и права суда повысить наказание – от его обязанности это сделать. Они не знают признаков различия между 1484, 1464, 1466 и 1468 ст. ул.; не знают, что несовершеннолетние не подлежат уголовной ответственности за преступную неосторожность. При обвинении в грабеже, совершенном несколькими людьми, несведущие защитники доказывают отсутствие предварительного уговора, забывая, что в 1643 ст. прямо сказано, что это обстоятельство не имеет значения, и т. д.
Это – преимущественно промахи тех защитников, которые вовсе не читают закона, ограничиваясь тем, что пробегают обвинительный акт, и полагаясь в остальном на свои таланты. Те, которые читают закон, но читают без внимания, делают другие ошибки. Когда о подсудимых ранее состоялся приговор, приостановленный в виду еще не оконченного дела, они заявляют присяжным, что ответ о виновности имеет лишь «академическое» значение, ибо наказание, назначенное судом, будет поглощено ранее постановленным приговором за более тяжкое преступление, забывая, что суд имеет право повысить наказание по 152 ст. Они ссылаются на 128 ст. ул. и требуют оправдания отца и матери как не подлежащих ответственности за укрывательство сына-убийцы, не замечая, что родители обвиняются в укрывательстве ограбленных у убитого вещей, и т. п.
Знают ли защитники правила процесса? Пусть судит читатель.
Перед судом нередко раздаются требования об оглашении показаний свидетелей, не вызванных в суд; председатель объясняет защитнику, что, если он не нашел нужным воспользоваться правом, предоставленным ему в ограждение подсудимого, и своевременно не озаботился о вызове нужных ему свидетелей, в этом никто, кроме него, не виноват и суд не может нарушать закон на том основании, что защитник недостаточно знаком со своими обязанностями. Защитники требуют оглашения актов дознания, настаивают на прочтении показаний свидетелей, не явившихся по незаконной причине, и т. п.
Присяжным заседателям казалось, что некоторые защитники не изучали с надлежащим вниманием и самых дел, по которым выступали на суде.
К сожалению, и это бывает. Судьям иногда приходится наблюдать, как защитник, пройдя на свое место, поворачивается с озабоченным видом к подсудимому, а последний торопливо сует ему в руку сложенный вчетверо лист бумаги. Эта бумага – копия обвинительного акта! Что это значит? Или эта передача не имеет смысла, или защитник не знает, в чем обвиняется подсудимый...
Судьи едут на ceccию в уездный город. В вагон входят трое молодых людей с портфелями; слышен следующий разговор: « – А большое дело?» – «Кажется, большое; я не успел прочесть. – Большое. Я пробежал его; масса свидетелей!» Это говорится так громко, что сидящие в вагоне не могут не слышать; и в тоне разговаривающих – ни тени подозрения о том, что они признаются в нравственном преступлении. Слыхали ли эти легкомысленные люди, что быть адвокатом значит забывать о себе и работать, работать, работать для других? Etre avocat et se lever matin sont deux choses inseparables, говорилось в старину.
Я уверен, что многие из моих читателей сумеют воспользоваться этими указаниями наших присяжных заседателей как драгоценным предостережением от сознательной небрежности в своей священной работе. Но, с другой стороны, молодой человек, вступивший в судебную залу из университетской аудитории, не знает, да и не может знать всех трудностей, его окружающих. Допустим даже, чего на самом деле не бывает, что он затвердил уложение о наказаниях и устав уголовного суда; это – большая заслуга, но она не убережет его от ошибок. Судебное следствие для неопытного защитника – это шахматная доска, где каждое белое поле – карточный мостик, каждое черное – волчья яма. И надо не только самому пройти по этому опаснейшему пути, но и провести за собою подсудимого!
Я должен сказать, что за время своей прокурорской и судейской службы мне приходилось иногда встречать молодых людей, которые с первого раза умели провести защиту, не сделав ни одного промаха. Но люди, столь счастливо одаренные, очень редки; в большинстве случаев, первые шаги помощника представляют повторение многих ошибок, которые до него повторяли другие. Оглядываясь на двадцать лет назад на свои первые шаги в качестве кандидата на судебные должности и товарища прокурора, я с огорчением припоминаю такие же ошибки и также должен объяснить их не только недостатком знаний и опыта, но и недостатком в дружеском руководстве старших. Существует целый ряд азбучных практических указаний, без которых защитнику нельзя выходить на суд. Но эти указания ни в законе, ни в сенатских решениях, ни в книгах об адвокатской этике не встречаются.