В теории права отмечается, что государство, предоставляя свободы, «делает акцент именно на свободном, максимально самостоятельном самоопределении человека в некоторых сферах общественной жизни. Оно стремится к самой минимальной регламентации поведения граждан, обеспечения их свободы прежде всего невмешательством, как своим, так и со стороны всех иных социальных субъектов»[186].
Вместе с тем, справедливо отмечает Б. С. Эбзеев, что задача науки конституционного права заключается в том, чтобы установить критерии разграничения прав и свобод. По его мнению, различие между конституционными правами и свободами заключается в характере притязаний граждан и в характере участия публичной власти в их удовлетворении[187]. Заметим также, что отдельные авторы также пытались определить отличительные признаки прав и свобод как особых разновидностей дозволений[188].
На наш взгляд, в сущности категории «право» и «свобода» следует рассматривать в качестве одноименных понятий. На данное обстоятельство в юридической литературе указывалось неоднократно.
Так, еще в 1985 г. Н. В. Витрук писал, что «принципиальных различий в социальном и юридическом значении между правами и свободами нет. Свободами личности являются, например, политические свободы слова, печати, уличных шествий и демонстраций, свобода совести и некоторые другие. Особенности свобод личности в сравнении с ее правами заключаются в характере действий личности, возможности поступать в определенных сферах по своему собственному усмотрению, самому определять линию поведения и обязанных субъектов, в частности органов государства, призванных охранять сферу осуществления свободы личности. Свободы личности – суть одновременно и ее права (права на свободу слова, печати, уличных шествий, демонстраций, право на свободу совести и др.)»[189]. Позднее, в 2008 г. известный ученый-правовед Н. В. Витрук отмечает, что «права и свободы есть однопорядковые явления для личности. В большинстве своем авторы рассматривают категории прав и свобод личности как тождественные (свобода слова есть право на свободу слова и т. п.)»[190].
Схожей позиции придерживаются и другие ученые. Так, А. В. Малько, В. В. Субочев и А. М. Шериев считают, что «в формально-юридическом смысле свободы мало чем отличаются от субъективных прав. Разве участник правоотношения не свободен в реализации прав, зависим в использовании каких-либо из принадлежащих ему юридических возможностей, стеснен или ограничен чем-либо в осуществлении гарантированной меры дозволенного?… Таким образом, свобода, будучи менее конкретно детализированной в правовых предписаниях, представляет личности тот же объем правомочий, что и субъективное право». Авторы приходят к выводу, что отличительные особенности прав и свобод «не влияют на юридическую нагрузку, которую несут отмеченные правовые средства»[191].
Подобной точки зрения придерживается и профессор В. Д. Перевалов, указывая, что категории «права» и «свободы» по смыслу и содержанию можно считать равнозначными[192].
Кроме того, нельзя также не обратить внимание, что законодатель в ч. 1 ст. 43 УК РФ, определяя, в чем заключается наказание, указывает на «лишение или ограничение прав и свобод этого лица». Использование в законе союза «или» в данном случае представляется неточным. Союз «или», как правило, употребляется при противопоставлении чего-либо или кого-либо, выражает необходимость выбора чего-нибудь одного, одного из двух, а союз «и» соединяет однородные члены предложения. Содержание наказания заключается не столько в лишении или ограничении прав и свобод определенного лица, сколько в лишении и ограничении его прав и свобод.
Так, в частности при исполнении (отбывании) даже уголовного наказания в виде штрафа осужденный как лишается, так и (а не «или») ограничивается определенных материальных благ.
Каким бы ни было уголовное наказание, оно всегда лишает и ограничивает осужденного определенного дозволенного поведения в той или иной сфере деятельности. В сферу дозволенного поведения, помимо субъективных прав, входят также правовые возможности, которые являются законными интересами личности.
А. В. Малько и В. В. Субочев считают, что «законный интерес – это отраженная в объективном праве либо вытекающая из его общего смысла и в определенной степени гарантированная государством юридическая дозволенность, выражающаяся в стремлениях субъекта пользоваться определенными социальным благом, а также в необходимых условиях обращаться за защитой к компетентым структурам – в целях удовлетворения своих интересов, не противоречащих общегосударственным»[193].
186
Бережнов А. Г. Государство и личность // Теория государства и права: учебник / под ред. М. Н. Марченко. – Издание 3-е, расширен, и доп. – М.: Зерцало-М, 2002. – Гл. 13. – С. 314.
187
Эбзеев Б. С. Человек, народ, государство в конституционном строе Российской Федерации. – М., 2005. – С. 207–208.
188
Игнатенкова К. Е. Дозволение как способ правового регулирования: дне… канд. юрид. наук. – Саратов, 2006. – С. 121–136.
191
Малько А. В. Права, свободы и законные интересы: проблемы юридического обеспечения / А. В. Малько, В. В. Субочев, А. М. Шериев. – М.: Норма: ИНФРА-М, 2010. – С. 17–18.
192
Перевалов В. Д. Права и свободы человека и гражданина // Теория государства и права: учебник для вузов / под ред. В. М. Корельского, В. Д. Перевалова. – 2-е изд., изм. и доп. – М.: НОРМА, 2001. – Гл. 32. – С. 540.
193
Малько А. В. Законные интересы как правовая категория / А. В. Малько, B. В. Субочев. – СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004. – C. 73.