Солдат незримого фронта
Война. Четырнадцатилетний Володя Свиридов удивлялся, почему так посуровели лица взрослых. Он был уверен, что пройдет совсем немного времени, и фашисты потерпят сокрушительное поражение. Ведь в школе в кругу одноклассников, если заходил разговор о войне, все сходились на том, что враг, коли нападет, сразу будет разгромлен. А тут говорят, что гитлеровцы уже приближаются к Минску...
Вскоре действительно в городе появились колонны вражеских солдат, шли танки и автомашины, нещадно чадя дымом и рыча моторами. На стенах домов вывешивались приказы коменданта города, где почти в каждой строчке пестрели слова «запрещается» и «расстрел». Среди населения распространялись тревожные слухи о казнях коммунистов и комсомольцев.
Казалось, город вымер. Но Володя видел, что он затаился. Отец теперь часто пропадал где-то ночами. Порой к нему приходили незнакомые люди и, закрывшись в комнате, о чем-то подолгу говорили.
Как-то мать попросила сына посмотреть в кармане пальто отца спички. Володя нашел на вешалке кожаное пальто отца, сунул руку в карман — там была какая-то бумага. Достал ее вместе с коробком спичек, развернул. Это оказалась листовка «Вестник Родины». В ней сообщалось о поражении вражеских войск под Москвой. Листовка была набрана типографским способом. А ведь отец работал наборщиком... Володе многое стало ясно. Он едва дождался его прихода и выпалил:
— Папа, я хочу тебе помогать!
— В чем? — сделал удивленное лицо отец.
Но сын, глядя отцу прямо в глаза, попросил:
— Не надо, папа! Я ведь уже не маленький и все прекрасно понимаю. Ты сражаешься с фашистами, и ты должен взять меня!
Мать заплакала. Отец погладил Володю по голове и серьезно сказал:
— Потерпи, сынок, найдется и для тебя дело. А пока язык за зубами держи. Даже друзьям не болтай!
Долго в ту ночь на равных, как и положено взрослым людям, говорили между собой отец и сын, а потом Володя все ворочался и никак не мог уснуть.
...Шла война 1943 года.
Минчане знали, что враг отступает. И ни днем, ни ночью не давали захватчикам покоя: все чаще раздавались взрывы на военных объектах, все больше солдат и офицеров недосчитывались в те дни в своих рядах гитлеровцы; жители города группами уходили в партизаны.
Фашисты неистовствовали. По городу шли повальные обыски, облавы, аресты. К самому худшему были готовы в семье Свиридовых, но все-таки беда пришла неожиданно.
В пятницу фашисты арестовали отца. А на следующий день взяли мать. Последнюю новость Володе сообщила его одноклассница Лена Корда.
О том, чтобы идти домой, не могло быть и речи. Володю и его сестру Женю приютили на ночь их дальние родственники. Следующую ночь они провели у знакомых. Сведений о родителях не было. Да и каких сведений можно было ожидать из гестаповских подвалов?
Володя хотя был и младше своей сестры, но чувствовал, что решение придется принимать ему. И он принял его. Темной ночью проскользнули брат и сестра мимо вражеских засад и покинули город. Случай помог им быстро найти партизан.
Прошло несколько дней, и Володя получил свое первое боевое задание. Позднее, когда паренек набрался опыта, его стали посылать в разведку. Свидетелем многих злодеяний стал юноша во время боевых вылазок. Но то, что он увидел в деревне Скирмонтово, потрясло его до глубины души.
Каратели сровняли деревню с землей, а сто тридцать девять жителей ее — стариков, женщин и детей — заживо сожгли в большом сарае. Партизаны вошли в Скирмонтово, когда еще курились дымом остовы домов. В прямоугольнике, образованном сгоревшими стенами сарая, лежали обуглившиеся трупы.
Долго стояли все возле безвинно погибших людей. Широко раскрытыми, полными слез глазами смотрел на них Владимир. Из груди рвался крик: «За что?!» Но он только глухо сказал:
— Сколько жить буду, столько буду мстить!
— Пойдем, Володя, — тронул его за рукав командир, взял за руку и как маленького повел в сторону леса.
Володя брел как во сне. Сколько дней и ночей потом стояла перед ним эта жуткая картина... И всегда, когда он шел на врага, вспоминал ее. И крепче сжимали руки оружие, и росла в душе решимость мстить беспощадно. И Владимир мстил за тех, чью смерть он увидел в небольшой деревушке Скирмонтово, за друзей-партизан, которые гибли рядом с ним, пока тяжелое ранение не приковало его к госпитальной койке. Молодой могучий организм выстоял, довольно скоро Свиридов снова встал в строй.