Привезли Якова Шацкого. Увидев брата и изъятые у него деньги, тот заговорил. Затем поехали к Шацким домой, и Свиридов еще раз убедился в изворотливости преступников. Яков часть денег спрятал в голубиных гнездах, часть завернул в кусок одеяла, положил в металлическое ведро и зарыл в саду, а остальное спрятал в тонкую трехметровую алюминиевую трубу. Отверстия трубы забил землей и бросил ее у собачьей будки. Свиридов был смущен. Он лично во время обыска брал эту трубку в руки и шарил ею под сараем, ни о чем не догадываясь. Ну что же, чем хитрее противник, тем достойнее победа.
Теперь прокурор мог дать санкцию на арест Ломова.
Шли годы, и число раскрытых преступлений на счету у Владимира Михайловича прибавлялось. Заслуги Свиридова не оставались без внимания: его продвигали по службе.
Сейчас коммунист Свиридов возглавляет уголовный розыск столицы Белоруссии. В праздничные дни он надевает форму полковника милиции, и на кителе его рядом с боевыми наградами Родины, рядом с наградами, полученными в мирное время, блестит позолотой знак «Заслуженный работник МВД СССР».
Уголовного розыска воин
Командир партизанского отряда «Искра» Дерябин был немногословен:
— Майор Карагодин, недавно бежавший из плена, говорит, что в пяти километрах от Минска стоит наш подбитый танк. Нужно снять с него пушку и доставить ее в отряд. Пойдете вдвоем с Карагодиным.
Начальник штаба Локтионов добавил:
— По пути завернете в совхоз «Зеленки» на Червенщине. Местные кузнецы помогут вам поставить пушку на колеса от сеялки, сделают для нее станок. И будет у нас своя артиллерия. Задание, браток, важное и сложное...
Виктор Кленицкий и сам понимал всю сложность предстоящего задания. До Минска путь неблизкий, а вокруг фашисты со своими гарнизонами, заставами, постами. Каково будет возвращаться назад с пушкой?! Ее ведь не спрячешь, как, допустим, прятали они в специально оборудованном в бричке тайнике оружие и боеприпасы.
В бывший совхоз «Зеленки» добрались к вечеру. Договорились с кузнецами, которые уже не раз выручали партизан, и решили передохнуть, а уж утром двинуться за пушкой. Остановились в доме барачного типа, в квартире четырнадцатилетнего партизанского связного Володи Зыля. Не раздеваясь, прилегли..
Под утро разбудила Виктора автоматная очередь. Он выглянул в окно — в зыбком свете раннего утра смутно маячили фигуры немцев.
«Видать, нашлась каинова душа, выдала!» — мелькнула у него мысль. Вслед за Карагодиным Виктор выскочил на крыльцо. Но автоматная очередь смахнула с головы Александра Васильевича пилотку, и партизанам пришлось вернуться в дом.
— Давай на чердак! — кивнул головой Карагодин.
Немцы оцепили дом, жителей согнали во двор. Виктор услышал, как властный голос спросил:
— Где есть партизаны?
— Не знаем. Были и ушли, — отвечал кто-то из толпы.
Тот же властный голос, коверкая русские слова, приказал:
— Вот ты, мальчшик, марш туда, на этот... шердак!
Виктор осторожно приблизился к дыре в крыше, выглянул во двор. Двое солдат держали под дулами автоматов старуху Зыль и ее дочку, а высокий, с закатанными рукавами верзила толкал прикладом в спину Володю:
— Давай, давай, бистро! Говорить им: «Сдавайся!»
Через минуту в проеме показалась вихрастая голова Володи. Он влез на чердак, тихо сказал:
— Требуют сдаться.
Виктор и Карагодин понимали: спастись не удастся. Жить им оставалось ровно столько, на сколько времени у них хватит патронов.
— Возвращайся назад, Володя, — шепнул мальчику Виктор. — Скажи: здесь никого нет.
Паренек послушно нырнул вниз. Во дворе послышалась ругань, глухой удар, детский крик, и Володе пришлось вновь залезть на чердак. Следом за ним в лазе показалась голова гитлеровца. Карагодин бросил в него кирпич, немец молча полетел вниз. И сразу же несколько длинных очередей прошили чердак. Партизаны укрылись за дымоходом. Потом стрельба прекратилась, и в наступившей тишине визгливый голос потребовал:
— Лезь за сыном, старая дура! Скажи тем, пусть сдаются. Обещаем сохранить жизнь.
На чердак поднялась Володина мать, заплакала:
— Слезайте, может, не расстреляют, ироды.
Партизаны ответили отказом. Остался с ними и Володя. Мать его спустилась во двор.
— Никого там нет, кроме сына. А он боится слезать.
И опять остервенело застучали автоматы. Стреляли теперь не только с улицы, стреляли и из дома через потолки комнат, находящихся под чердаком. Чердак наполнился едкой, удушливой пылью. Время от времени пальба прекращалась, и немцы требовали: