Лютым врагом Советской власти был Сафарали. Возглавлял отряд басмачей в триста сабель. Грабил кишлаки, убивал коммунистов, активистов. Был осужден на десять лет. Вернулся из тюрьмы в 1941 году, вновь сколотил банду. Долго охотился за ним отряд добровольцев под руководством коммуниста Хасана Якубова, но сам попал в засаду хитрого и коварного Сафарали.
Апрельской ночью прискакал к Хусаинову всадник с запиской начальника Рамитского отделения милиции: «Недалеко от кишлака Ёс идет бой с бандой Сафарали. Якубов убит. Оставшиеся добровольцы засели в усадьбе, отстреливаются. Нужна подмога».
Тогда же восемь человек выехали из Варзоба. Возглавил их Мурад Хусаинов. В кишлаке Испевр к ним присоединились столько же добровольцев — все, что осталось от отряда Якубова.
На рассвете переправились через реку Ёс. Остановились в ущелье. Здесь присоединились к ним два командира и десять бойцов, присланных из столицы республики. Они передали Хусаинову приказ: «Организовать ликвидацию банды».
Но ее сначала надо найти.
Хусаинов узнал: в бою был тяжело ранен Хаит, брат Сафарали. С бандитами он бежать не мог. Значит, где-то спрятан, кто-то за ним ухаживает. Но где?
Может, на той звериной тропе, что спадает к реке Ёс, искать Хаита? С вечера Хусаинов залег за выступом прибрежной скалы. После полуночи услышал чьи-то осторожные шаги. Показалась тень. Неизвестный перешел вброд бурную речку. И тут Мурад узнал Азимбоя, бежавшего недавно из тюрьмы.
Дуло маузера уперлось в грудь преступника. Азимбой поднял руки.
— От Хаита идешь? Где он? Где Сафарали?
— Клянусь аллахом, не знаю, где курбаши. А Хаит лежит там, на тропе. Я ношу ему молоко, лепешки. Приказано поднять его на ноги, тогда Сафарали сам нас разыщет.
— Хаиту известно, где скрывается Сафарали. Выведай у него, а потом возвращайся на это место, жди меня. Понял?
— Все понял. А отпустишь меня на свободу, начальник?
— Суд решит, где тебе быть. Приходи завтра ночью в это время.
Но Азимбой не сумел выведать у Хаита места, где скрывалась банда. Пришлось брать Хаита. Когда его доставили в кишлак Рамит, он сообщил, что Сафарали будет избегать теперь открытых схваток, а действовать малыми группами в разных местах и что связи у него везде большие. Таким бандитским пособником оказался Розык Бобоев из кишлака Оджюк-Дора.
Хусаинов решил сделать засаду у дома Розыка. Взял с собой двух человек. Только Бобо, сын Розыка, честный и смелый парень, сам предложивший свои услуги Мураду, знал о засаде. На десятые сутки ночью он подал условный сигнал об опасности. К дому на взмыленных конях подлетели три всадника, среди них был Сафарали. Работники милиции бросились к воротам. И увидели спешившегося Сафарали, который держал за ворот халата Бобо и кричал:
— ...Кто выдал моего брата?
...Свой рассказ о задержании преступников Мурад закончил уже в доме Имомали Сафаралиева, где за дымящимся пловом собрались родственники Имомали. Они не отпустили Хусаинова в гостиницу, оставили ночевать у себя...
Прошло несколько дней.
У комбината мусафет Мехмон, опершись подбородком на неизменный свой посох, почтительно приветствовал Хусаинова, конвоировавшего пойманного им преступника:
— Рад видеть тебя, Мурад, в добром здравии. Пусть всегда удачи сопутствуют тебе, убирающему камни с наших дорог.
Третий след
Майор Головко любовался родной станицей Подгорной. По обочинам асфальтированной улицы прятались в садочках кирпичные и турлучные домики. Перед ними в палисадниках кивали головами яркие цветы. Сладко пахли фиалки.
Отсюда, из Подгорной, на третий день войны комсомолец Головко добровольно ушел на фронт. Сюда он вернулся воином-победителем, офицером, награжденным двумя боевыми орденами. Потом закончил специальные курсы. И вот уже два десятка лет трудится здесь, в райотделе милиции.
— Куда, товарищ начальник? Домой? — спросил шофер.
— Давайте в отдел. Не случилось ли чего?
— Что у нас может случиться? Последние пять лет никаких опасных преступлений.
Майор Головко устал. Выехал он из станицы на рассвете. Почти весь день провел в Краснодаре, на совещании в краевом управлении, но не заехать в отдел не мог.
Дежурный сержант Нагнибеда вскочил из-за стола:
— Здравия желаю, товарищ майор. Так что произошло у нас чепе. Убийство в поселке лесхоза. Застрелен из ружья лесник. На место происшествия выезжал лейтенант Захаров...
— Где лейтенант? — перебил словоохотливого сержанта начальник отдела. — Найдите его.
Майор Головко прошел в свой кабинет. Там было душно и пахло застоявшимся табачным дымом. Майор включил свет, распахнул окно. Снаружи потянуло вечерней прохладой.
В дверь постучали. В кабинет вошел лейтенант Захаров — молодой парень с отличной спортивной выправкой, в хорошо отглаженных форменных брюках и рубашке с галстуком. На дерзком мальчишеском лице лейтенанта было написано торжество.
«Чему он радуется?» — подумал Головко. Но вслух спросил:
— Что случилось, лейтенант?
Захаров улыбнулся, вытер платком потное лицо, пододвинул к себе стул. Но, натолкнувшись на холодный взгляд начальника, вытянулся, щелкнул каблуками, осторожно положил на стол начальника зеленую папку с документами.
— В поселке лесхоза совершено убийство, товарищ начальник. Выстрелом из охотничьего ружья убит лесник Иван Николаевич Свиридов, 1915 года рождения. Убийца стрелял через окно, волчьей картечью. Преступление было совершено, по заключению судмедэксперта, не позднее 11 часов утра. Обнаружен убитый около полудня счетоводом лесхоза. На место происшествия выезжали я, судмедэксперт и старший следователь Кислов. Прокурор сейчас в отпуске...
— Есть подозреваемые?
Лейтенант Захаров победно вскинул голову:
— Есть не подозреваемый, а явный убийца, товарищ начальник! Это сосед Свиридова, тоже лесник, Петр Иванович Остапенко, 1917 года рождения...
— Улики?
— Утром Свиридов и Остапенко вместе купили в магазине сельпо литр водки и ушли. Потом пастух поселка видел через открытое окно их обоих выпивающими в доме Остапенко. Дом Остапенко находится в одиннадцати метрах от дома Свиридова. Выстрел был произведен из окна в окно, когда Свиридов вернулся к себе домой. У Остапенко обнаружено охотничье ружье, из которого, как установила экспертиза, недавно стреляли. Осмотр патронов подтвердил тождественность картечи той, которой был убит Свиридов. Преступник находится в камере...
«Толково!» — отметил про себя Головко, прослушав доклад лейтенанта, предложил:
— Садитесь, лейтенант.
Он стал просматривать дело, где большинство документов было написано твердым и четким почерком лейтенанта Захарова.
«Очень толково! — снова подумал майор, пробегая глазами документы. — Только что он веселится?»
— В деле нет показаний убийцы, товарищ начальник, — сообщил лейтенант. Он присел на краешек стула в напряженной позе. — Преступник до сих пор находится в невменяемом состоянии по причине опьянения...
«По причине опьянения!» — Майор с трудом сдержал усмешку.
— Мотивы преступления?
— Пока не установлены. Очевидно, убийство — результат пьяной ссоры.
— Возможно! — согласился майор. И вдруг вспылил: — А вы-то что радуетесь?
Улыбка погасла на лице лейтенанта. Обиженно дрогнули пухлые губы.
— Я радуюсь, товарищ майор, тому, что мне удалось раскрыть преступление.
«Чего я прицепился к парню? — упрекнул себя Головко. — А впрочем, пусть учится понимать, что радоваться следует, когда предотвратишь преступление, а не когда его раскроешь! Каждое преступление — это несчастье. Особенно такое!»
— Ладно. Идите отдыхать, лейтенант! — хмуро разрешил майор. — Завтра с утра займемся подследственным...
«Молод еще, зелен. Ну, ничего, обкатается», — подумал Головко. Он поднялся из-за стола, прошелся по кабинету.