— Я тебе звонить не буду и денег я никому больше не должен!
— Че ты сказал?! — уже удаляющиеся блатари, двое из которых волокли постанывающего и еле перебирающего ногами Цыпу, резко остановились.
— Ты услышал — никому ничего не должен.
— Белый, попиши его маленько, только не сильно, нам с него или с мамы ейной еще денежки получать.
Я резко развернулся, сунувшись в щель гаража. За спиной раздалось жизнерадостное ржание — наверное смешно выглядит, когда человек тщетно пытается втиснуться в узкий проход, спасая свою жизнь. Когда я обернулся, смех оборвался мгновенно. Когда тебе в лицо смотрит ствол, пусть старого и потертого, «калашникова», уверен, любому станет не до веселья.
— Эй, пацан, ты чего? — Банча выставил вперед открытую ладонь: — В школе автомат дырявый спер, что ли? Так, ты зря мушку не спилил. Мы сейчас его тебе в очко вставим и провернем…
— Я вам, падлы, говорю один раз. Еще раз увижу возле себя или моих родителей, хоть кого из вас, положу всех. Поняли меня? Или вас всех здесь перестрелять?
Все замерли в нерешительности — зэки раздумывали, настоящее ли ружье в моих руках, а я не хотел шуметь.
— Брось! Брось, сука! — автомат бахнул одиночным, и мои оппоненты, вместе с пришедшим в себя Цыпой, бросились наутек.
Я, поставив оружие на предохранитель, отсоединил магазин, сорвал с себя белую рубаху, душивший меня галстук, все засунул в старый мешок из-под картошки, что был заложен мной, вместе с завернутым в мешковину автоматом, в это укромное место два часа назад. Я огляделся и подобрал, воняющую порохом, зеленую гильзу и деловито, с мешком под мышкой, двинулся в сторону ворот Института Метрологии, что выходили на проспект Братушки-поджигателя. На месте происшествия, на потрескавшемся асфальте, осталась валятся только бело-красная, наполовину раскрытая, упаковка, из которой выглядывало черное лезвие бритвы «Нива» — я выстрелил потому, что Белый упорно пытался достать из упаковки острое лезвие, а получить в лицо бритвой, которые, как я слышал, опытные зеки метко отправляли в цель одним щелчком, я категорически не хотел. Институт работал до половины шестого вечера и основная масса сотрудников уже покинули рабочие места, да и в этой, полузаброшенной части территории, работники Института появлялись очень редко.
До ворот мне было надо пройти не более ста пятидесяти метров. Я, не торопясь, шагал по пустому двору, заваленному непонятным оборудованием, остовами стационарных весов и разнообразных гирь. Откатные решетчатые ворота были закрыты не до конца, как и вчера, там оставалась щель, достаточная, чтобы в нее, боком, протиснулся человек. Я легко проскользнул через ворота, протащил мешок, встретился глазами с, сидящим в будке и читающим книжку без обложки, пожилым вахтером. Не обращая внимания на заполошные крики за спиной, что издавал, все-таки выскочивший со своего поста, страж ворот, сел в припаркованную в длинном ряду автомобилей «Ниву» и, сдав задом, исчез в плотном вечернем потоке транспорта.
Запоздало пришло сожаление о, наполовину сорванной, операции устрашения. Народ, в том числе и сидельцы, еще не пуган, и смело прется грудью на ствол огнестрельного оружия, не допуская, что это не холощенный макет, с которым проводятся занятия по начальной военной подготовке в любой средней школе. Вот и мои сегодняшние супротивники, не поверили до конца, что в руках у очкастого студента настоящее оружие. Даже поспешное бегство воров ничего не значит. Сейчас они отдышатся, призовут к ответу бедолагу Цыпу за его косяки и крысятничество, опрокинут в себя по двести грамм сучка или еще какого алкогольного суррогата и начнут думать, что делать с зарвавшимся очкастым дрыщом. Сто процентов, воры решат, что дурень выстрелил в них с испуга, а значит, что еще ничего не кончилось. Можно еще отловить придурка, нагнуть его «на деньги», да и козырный «ствол» отобрать, в хозяйстве все пригодится.
Глава 9
Вышел месяц из тумана
Машину мы припарковали у одноэтажного засыпного домика, имевшего вид нежилой и заброшенный — половина окон остекления не имела, смотря на мир через, раздутые от влаги, куски картона. Позади нас с Русланом в «Ниве» волновался, занявший задний диван, Демон, взволнованно поскуливающий и периодически кладущий морду на плечи мне или напарнику. Надежда, что пес побегает вволю не оправдалась — местные кабыздохи, стоило мне выпустить своего зверя из машины, хором взвыли в радиусе двух километров, и не прекращали лаять и завывать, пока, через десять минут, я не загнал недовольного кобеля в машину. Когда вокруг воют все окрестные собаки и начинают орать их хозяева, о каких засадных мероприятиях может идти речь?