Лис с разбегу ударился грудью о дорожное ограждение, взвизгнул, пригнулся и, протиснувшись под бетонной балкой, бросился навстречу огням шоссе.
И тут к Масклину вернулась способность думать. В уши ему ударил гул машин, двигающихся по автостраде. Он резко разжал руки и упал в высокую траву, в то время как животное на всем скаку выскочило на асфальт.
Несколько раз перекувырнувшись, Масклин тяжело плюхнулся на землю. От удара у него перехватило дыхание.
То, что произошло дальше, он не забудет до самой смерти. Это воспоминание не изгладилось из его сознания даже после того, как он повидал столько необычного, что оно просто не умещалось в голове.
Пойманный светом фар, лис замер, словно статуя, оскалив зубы и угрожающе рыча, будто пытаясь взглядом отогнать десять тонн металла, надвигающихся на него со скоростью семьдесят миль в час. Потом был удар, пронесшийся мимо тугой порыв ветра — и темнота.
Масклин долго лежал, зарывшись лицом в холодный мох. Наконец он заставил себя встать. Его била дрожь. Он старался не думать, что могло бы произойти с ним самим, если бы… Шатаясь из стороны в сторону, он побрел по направлению к дому. К тому, что осталось от его дома…
Гримма ждала у входа в нору, расхаживая взад-вперед и размахивая прутиком, словно дубинкой. Она едва не размозжила Масклину голову, когда он неожиданно вынырнул из темноты. Узнав его, она отбросила палку, прочь и протянула навстречу дрожащие руки.
— А мы тут не знаем, что с тобой! Где тебя только носит! — По голосу ее было слышно, что она на грани истерики. — Мы услышали шум, а тебя не было, и эта тварь, она… она… унесла мистера Мерта и миссис Куум, разворотила весь вход и… — Она умолкла на полуслове: казалось, силы вдруг оставили ее.
— Спасибо за беспокойство, — холодно произнес Масклин. — Со мной все в порядке, так что большое спасибо.
— Что… Что случилось?
Не обращая на нее внимания, он прошел в темноту норы и лег. Все глубже погружаясь в холодное сонное оцепенение, он слышал бормотание стариков, их шамкающий, свистящий шепот.
«А ведь могло сложиться так, что я тоже был бы в норе, — думал он. — Они зависят от меня. Мы уедем. Все вместе».
Тогда это казалось хорошей идеей.
А сейчас все выглядело несколько иначе. Сейчас номы сбились в кучу в углу огромного темного пространства в кузове грузовика. Никто не произносил ни слова. Здесь было просто негде расшуметься. Рычание двигателя заполняло все вокруг, порой смолкало на мгновение и начиналось вновь. На слишком крутых поворотах грузовик бросало из стороны в сторону.
Гримма подползла поближе к Масклину и устроилась рядом.
— Сколько времени мы будем туда добираться? — прокричала она, перекрывая шум мотора.
— Куда? — не понял Масклин.
— Ну, туда, куда едем.
— Просто не знаю. — Он пожал плечами.
— Старики хотят есть. Слышишь?
Они вечно чего-нибудь хотели. Масклин с отчаянием поглядел на стариков. Нахохлившись, они сидели на грязном полу грузовика… Они явно чего-то ждали от него…
— Я ничем не могу им помочь. Грузовик пуст. Тут нет никакой еды. Я ведь тоже голоден, но с этим ничего не поделаешь.
— Матушка Морки, проголодавшись, начинает брюзжать, — напомнила Гримма.
Масклин посмотрел на старуху долгим, ничего не выражающим взглядом. Потом подполз поближе и сел между ней и Торритом.
«А ведь я никогда толком с ними не говорил», — вдруг осознал Масклин. В детстве они казались ему гигантами, не обращавшими на него никакого внимания, а потом он стал охотником среди других охотников, а потом… Весь этот год он только и делал, что пытался найти им хоть какую-нибудь пищу, а в промежутках, вымотавшись до предела, проваливался в глубокий, тяжелый сон. Но все же он знал, почему предводителем племени был папаша Торрит. Само собой разумеется, вождем должен быть самый старый. Такова традиция, а она обсуждению не подлежала. Самый старый ном обязательно становился предводителем. Разумеется, самый старший из мужчин-номов. Женщина во главе племени — это же немыслимо! Даже матушка Морки всегда на этом настаивала, что было несколько странно, потому что она всегда выставляла Торрита идиотом, а он… он не принимал ни одного важного решения, не взглянув перед этим украдкой в сторону матушки Морки.
Масклин вздохнул и опустил глаза, делая вид, что увлеченно рассматривает свои колени.
— Видите ли, я не знаю, сколько…
— Не беспокойся обо мне, мальчик, — прервала его матушка Морки. Казалось, она уже почти оправилась от недавнего потрясения. — Знаешь, во всем этом что-то есть…
— Но… но путешествие… оно может растянуться на годы, — пролепетал Масклин. — Я не знал, что это будет так долго. Это была безумная идея…
Морки направила на него свой костлявый палец.
— Молодой человек, — произнесла старуха, — я пережила Великую Зиму тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. То было ужасное время. Так что не говори мне о голоде: я знаю, что это такое, получше вас всех. Гримма хорошая девочка, но слишком уж трясется над нами.
— Но я даже не представляю, куда нас везут! — выпалил Масклин. — Простите меня, мне правда жаль, что я вас втянул в это.
Торрит поудобнее устроил Талисман у себя на коленях и близоруко уставился на Масклина.
— У нас есть Талисман, — объявил он. — И Талисман укажет нам Путь, вот оно как.
Масклин уныло кивнул. Интересно, откуда Торрит всегда знает, чего хочет Талисман? Ведь это — черная безделушка, и только, а послушать Торрита — у Талисмана на все есть ответ: и как важно регулярно питаться, и почему ты всегда должен слушаться старших…
— И куда же выведет нас этот Путь? — не удержался Масклин.
— Будто ты не знаешь! На Небеса.
— Да-да, — буркнул Масклин, сердито уставившись на Талисман.
Он был абсолютно уверен, что тот вовсе ничего не говорил папаше Торриту. Масклин мог поклясться, что Талисман ни разу не издал ни звука. Ни разу не двинулся с места, ни разу вообще ничего не сделал. Единственное, что он умел, — это быть черным и квадратным. Но зато уж это у него получалось на славу.
— Только покуда мы слушаем Талисман, остается надежда попасть на Небеса, — объявил Торрит. Но в голосе его звучала какая-то неуверенность — казалось, старик просто произносил давным-давно заученную фразу, значения которой он так и не понял.
— О, конечно, — кивнул Масклин.
Он поднялся — хотя пол под ногами ходил ходуном — и, пошатываясь, направился к брезентовой занавеске в конце кузова. Секунду он медлил, собираясь с духом, потом отодвинул край брезента и высунул голову наружу. Там не было ничего, кроме смазанных пятен и огней. И странного запаха.
Все шло не так, как надо. Той ночью, неделю назад, эта идея казалась такой разумной: хуже, чем здесь, уже не будет, а значит, надо уходить. Но он ошибся. Он слишком часто ошибался. Взять тех же стариков — они всю жизнь стенали по любому поводу, их раздражал каждый пустяк, а сейчас, когда даже у Масклина опустились руки, они сохраняют присутствие духа.
Чужая душа — куда более мрачные потемки, чем кажется. Может, и Талисман подтвердил бы это, если б только знать, как его спросить.
Грузовик резко повернул, с грохотом съехал по наклонной плоскости вниз, во тьму, и вдруг остановился. И тут Масклин увидел, что они попали куда-то, где было светло и стояло множество грузовиков, а между ними ходили люди…
Он быстро юркнул обратно и подбежал к Торриту.
— Э-э… — начал он.
— Ну, парень?
— Небо… э-э… Люди попадают на небо?
Старый ном покачал головой.
— Небеса. Не небо, а Небеса. Много Небес. Туда попадают только номы.
— Точно?
— Ну конечно, — усмехнулся Торрит. — А люди… может, у них есть свои собственные Небеса, тут я ничего не знаю. Но на наших Небесах им нечего делать, уж поверь старику.
— А…
Торрит снова уставился на Талисман.
— Мы остановились, — сказал он. — Где мы?
Масклин уныло посмотрел во тьму.
— Думаю, мне лучше пойти и все разведать, — пробормотал он.