Тем временем Крис сделал глоток вина, «Пино Нуар», которое она нашла в холодильнике. «Пино» было ее любимым. Не может быть, чтобы Крис знал об этом. Она не пила вино в старшей школе. Наверное, Дилан его сюда поставил.
— Я чувствую себя немного странно оттого, что трахаюсь в этом доме, — призналась она. — Это дом моих родителей. Они трахались в этом доме. Не мы.
— Дилан трахался в этом доме.
— Что?
Она присела и посмотрела на него.
— Если ты гей и тебя преследуют, тебе больше некуда пойти на свидания.
— Ну… да. Но я не знала, что он приводил сюда парней.
— Только одного. Тревора. Я думаю, так его звали.
— Тревора? Не помню никакого Тревора.
— Он не ходил в нашу школу. Они познакомились на лыжном курорте.
— Откуда ты знаешь то, чего не знаю я?
— Он может быть геем, но он все еще парень. Парень не может рассказать младшей сестренке о своей сексуальной жизни.
— Но он хотел рассказать тебе?
— Я его покрывал. Когда они с Тревором были здесь, он говорил, что был у меня.
— Я ошарашена. И завидую. Почему он здесь трахался, а я нет?
— Я бы трахнул тебя здесь. Ты не хотела меня.
— Это моя ошибка, — сказала она, повернувшись на бок, и посмотрела на него. — Я сожалею об этом.
Он положил ладонь на ее обнаженное бедро и погладил его.
— Я хотел бы…. Я хотел бы не быть таким трусом. Я мог бы тебе рассказать.
— Жаль, что я была таким снобом. Не думаю, что если бы ты мне рассказал, что-то бы изменилось. Ты был лучшим другом моего брата. И ты мне нравился. Да. Мне нравилось, что ты так защищаешь Дилана. Мне нравилось тусить с тобой. Но ты не нравился мне так, как я нравилась тебе. Кроме той ночи, когда ты меня поцеловал. Тогда ты мне понравился.
— Мы были пьяны. Это не считается.
— Нет, думаю, нет. Но сегодня я очень трезвая. И сегодня считается.
— Я тебе не нравлюсь. Я просто парень, чтобы отвлечься.
— Ты мне нравишься. Ты сексуален, когда не под кайфом.
— Я не курил с первого года в колледже.
— Ты сказал, что ходил в училище.
— Потому что меня выгнали из колледжа.
— Из-за марихуаны?
— Из-за марихуаны и выпивки и из-за того, что не очень старался ходить на занятия. Когда меня отчислили, отец меня выгнал из дома. Мама приняла меня обратно. Вроде того. Она сказала, что я могу жить в кладовке над гаражом шесть месяцев, а потом мне придется либо вернуться в школу, либо съехать по-настоящему.
— И ты пошел работать?
— Сначала мне пришлось убрать комнату в гараже. У отца там хранились все инструменты. — Он замолчал и улыбнулся. — Это прозвучит глупо.
— Пусть глупо. Я хочу услышать.
— Я нашел нож, красивый, а у отца было дерево, которое лежало без дела уже давно. И мне было скучно. И я стал работать ножом. И в тот момент мне стало лучше, гораздо лучше за последнее время. Тут стало ясно. — Он постучал по лбу. — Я занимался этим несколько недель. Играл с инструментами отца, что-то вырезал. Я смастерил стул. А потом я научился и сделал еще один — на этот раз кресло-качалку и подарил его маме в качестве подарка за то, что она меня не выгнала. Она сказала, что он просто замечательный. Отец обещал ей такое кресло уже давно. Вскоре после этого у отца случился сердечный приступ, и ему пришлось оставить работу. Я взял ответственность на себя, потому что знал, что смогу. Этот глупый стул меня изменил. Да, это звучит глупо.
— Нет, это звучит немного… мистично, может быть? — Она надеялась, что ее слова не показались ему настолько дурацкими, как ей самой.
— Это дико, знаешь ли. Деревья живые, и когда ты их спиливаешь, они умирают, но если ты правильно обращаешься с деревом, вырезаешь его, полируешь, делаешь из него что-то красивое, или что-то полезное.
— Как кресло для твоей мамы?
— Правильно. Если ты сделаешь что-то из этого дерева, если правильно будешь им пользоваться, он проживет столетия, даже больше, чем живут деревья. Как тебе такое продолжение жизни?
— Звучит здорово. Итак, тебя изменил стул. Мне нравится.
— Ты заставляла маму плакать, подарив ей нечто, сделанное своими руками? Знаешь, меня это задело. И в тот момент я собрал волю в кулак. Я бросил наркотики. Сейчас я чист. Уже много лет.
Джоуи почувствовала ком в горле. Она не подозревала, что сможет заглянуть Крису в душу. Она не собиралась туда лезть. Определенно она не думала, что это произойдет.
— Кто-нибудь говорил тебе, что ты молодец?
— Только Дилан. Но он не считается.
— Почему?
— Потому что сейчас только ты считаешься.
Он снова поцеловал ее, очень нежно, но не этого она хотела. Никаких нежных поцелуев для нее. Ей нужны были грубые и жесткие. Ей нужны были поцелуи с синяками, которые завтра утром напомнят, что она свободна и может позволить себе провести ничего не значащую ночь с другом. Конечно, если Крис заставит ее чувствовать себя такой желанной, такой сексуальной, то она может в него влюбиться, и это будет ужасно. Ей определенно не хотелось забывать двух парней за один месяц. Это уже перебор.