Он снова съеживается, и я бросаюсь к нему. Обхватываю его руками и пытаюсь раскачать его большое тело взад и вперёд. Не могу представить, через что он проходит, как тяжело потерять не только свою семью, но и своего не рождённого ребёнка. Он плачет мне в плечо, а я глажу его по спине.
Он обнимает меня, а когда успокаивается, то освобождает меня из своих объятий.
— Спасибо, — шепчет он.
— Не за что.
Эрик встаёт, вытирает глаза и протягивает ко мне руки. Когда он поднимает меня, то делает это с большой силой, отчего я оказываюсь приклеенной к нему. В знак поддержки я обнимаю его ещё раз.
— Всё будет хорошо, — шепчу я. — Ты должен рассказать…
— Какого хрена? — грозный голос Смита становится громче, когда его шаги приближаются. — Отвали от неё!
Тело Эрика отрывается от меня, и меня пробивает дрожь от настроения, повисшего в воздухе. Смит создаёт препятствие моему взгляду, но его рука замахивается, и звук удара заставляет меня съёжиться.
Смит поворачивается и отчаянно исследует моё лицо.
— Мелли, посмотри на меня, детка.
— Я в порядке. Всё хорошо, не…
— Не могу поверить, что ты подумал, будто я сделаю это, — говорит Эрик, вытирая кровь с губы.
— Убирайся, Эрик.
— Смит, — умоляю я. Эрик не сделал ничего плохого. Это я обняла его. Он одинок и неимоверно расстроен; он просто искал утешения. Я никогда не видела, чтобы кто-то так мучился угрызениями совести.
— Вон, — кричит Смит, перед тем, как поворачивается и в буквальном смысле выбрасывает Эрика из гостиной. — Я, мать твою, доверял тебе!
Эрик лишь поднимает руки и качает головой.
— Да, я это вижу.
— Смит, — шепчу я, сглатывая слёзы. Я хочу рассказать ему, но не знаю, правильно ли это. Не понимаю, что, чёрт возьми, делать прямо сейчас. Это не моё дело, и Эрик ничего не говорит, очевидно, расстроенный тем фактом, что его лучший друг думает, что он делал что-то неподобающее по отношению ко мне.
— Чёртов пьяный кусок дерьма.
Он следует за Эриком, хватает его за рубашку и прижимает его к стене.
— Смит, прекрати.
— Убирайся, нахрен, из моего дома и никогда не возвращайся. Слышишь меня? — он отпускает его, и Эрик бросает на меня взгляд. — Не смотри на неё.
Движением, заставшим меня врасплох, Смит так сильно толкает Эрика, что тот падает на пол.
— Убирайся отсюда! — кричит Смит.
— Смит, может быть…
— Нет, Мелли. Никто не тронет тебя. Вообще. Даже он, — Смит качает головой и указывает на Эрика. — Я больше не хочу видеть твою жалкую задницу снова.
Голова Эрика всё это время опущена вниз, пока он не встаёт. Не могу держать язык за зубами. Вся эта ситуация ненормальна, неправильна. Я ценю, что Смит заступается за меня, и мне доставляет удовольствие знать, что он заботится обо мне так сильно, что бросается на мою защиту, не задумываясь, но ему нужно знать правду.
— Твоя сестра была беременна, — выпаливаю я, и они оба резко поворачивают свои головы на меня.
— Что ты только что сказала? — спрашивает Смит устрашающе спокойным тоном.
— Эрик рассказал мне, Смит. О твоей семье. Господи, мне так жаль. Жаль, что всё это не исходило от тебя, — я проглатываю ком, застрявший в горле, не уверена, я лишь подбросила ещё одно бревно в огонь или, наконец, залила костер водой. — Твоя сестра. Она была беременна от Эрика.
Глава 18
Смит
Я видел много фильмов, где все так чертовски удивляются, когда достигают сюжетного поворота. И всегда поражался их тупости, потому что это было так очевидно. Еще в начале фильма я догадывался, что произойдет.
Но эта новость настолько поражает меня. Мысль о них двоих ошеломляет. Я ни разу не видел их вместе. Даже не думал, что такой вариант возможен. Вероятно, я был слишком поглощён своим горем, чтобы заметить, как страдает Эрик. А может, он просто хорошо скрывал это. В любом случае, моё сердце останавливается на мгновение, и я чувствую, как мои ноги вот-вот подкосятся.
— Что?
Разъярённо проведя рукой по волосам, Эрик заикается, перед тем как непосредственно начинает говорить:
— Я-я был слишком напуган, чтобы сказать тебе, чувак. Знал, что ты всё равно не поймёшь этого, не поймёшь, что было между нами. Она хотела всем рассказать, а я был не готов. Мы… мы поссорились той ночью, — он зажмуривается. — Она оставила мою проклятую кровать, чтобы умереть в своей.
— Замолчи! — кричу я. — Заткнись!
— Это правда! — орёт он ещё громче, чем я.
— Ты врёшь! Она бы рассказала мне. Я бы знал. Я бы знал, если бы мой лучший друг трахал мою сестру.
— Это было нечто большее.
— Заткнись нахрен!
Очевидно признав поражение, Эрик вновь просит прощения.