— Нет!
Она скользит по водительскому сидению, и первой появляется её ступня, затем ноги и, наконец, её красное заплаканное лицо и слезящиеся глаза.
— Нет, детка. Не надо. Пожалуйста, Боже, не делай того.
Боль в руке ничто в сравнении с моим бедром, в котором красуется гребаная дыра с кровью, вытекающей рекой, но я буду бороться за Мелли, пока не умру, поэтому продолжаю использовать любую оставшуюся у меня силу.
Как только девушка ступает на землю, он хватает её и прижимает спиной к своей груди. Мелли зажмуривается, и Норман кладет руку ей на живот. По её лицу безмолвно текут слёзы. Когда мужчина опускает руку ниже и кладет её на промежность джинсов, колени девушки подгибаются, и он смеётся, когда тянет её вверх одной рукой.
— Ты стоишь того, чтобы ждать.
— Не смей её трогать! Убери от неё свои поганые руки больной ублюдок! — я кричу, дергаюсь и делаю всё, что могу. При движении кровь вытекает из моей ноги сильнее, и я чувствую головокружение. — Я убью тебя! — рычу я на него.
Мелли открывает глаза и смотрит на меня, когда мужчина тянет её прочь.
— Мелли!
— Мне очень жаль, — шепчет она. Боже, я едва слышу её, она такая тихая. — Прости, — произносит Мелли одними губами, прямо перед тем, как он толкает её на заднее сиденье полицейской машины.
Глава 21
Мелли
Если бы я строила догадки, то сказала бы, что мы провели в этой машине пять минут, хотя, кажется, будто пять часов. Мы на парковке за заброшенным зданием. Единственная вещь в поле зрения — фургон.
— Пора уходить, сладкие щечки.
Норман открывает дверь полицейской машины, и я бью ногами. Он забрал меня от Смита, но теперь моя очередь сражаться. Что бы ни случилось, я сделала всё возможное, чтобы увести Нормана от него. Смит не виноват в том, что эта кошмарная часть моей жизни вернулась, чтобы отомстить.
Случались ужасные вещи — человек на крыльце, цветы, фотографии, — но я не хотела верить, что воспоминания и страхи, скрываемые в глубине моего мозга, были правдой. Что кошмары могут стать реальностью.
Это мой единственный шанс. Как только он отвезёт меня в другое место, я там умру. Я не могу позволить ему увезти меня. Не буду. Мне нужно вернуться к Смиту. Необходимо убедиться, что он в порядке. Его подстрелили из-за меня.
— Оставь меня в покое! — кричу я и не перестаю пинаться, когда Норман садится в машину.
— Живее, живее. Ты же знаешь, я не хочу причинять тебе боль.
«Боже, эти слова».
Он хватает меня за лодыжки и тащит, но я хватаюсь за ремень безопасности и тяну его. Норман дёргает меня сильнее, отчего кончики моих пальцев соскальзывают с нейлона, когда он волочёт меня к себе. Я приближаюсь к двери, поэтому предпринимаю последнюю попытку и цепляюсь за ручку обеими руками.
— Я сказал, что не хочу причинять тебе боль!
Затем пульсирующая боль поражает моё бедро в том месте, где он пинает меня. Одна рука отпускает ручку, и я отчаянно пытаюсь возобновить хватку. Нога мужчины бьёт мои ноги, и когда думаю, что хуже быть уже не может, он делает это только сильнее.
Я больше не могу держаться, хотя знаю, что это смертный приговор, когда отпускаю пальцы. Мои ногти ломаются, и я слышу щелчок в своём правом колене. Он отпускает мои ноги, и они шлёпаются о бетон. Я настолько глупа, чтобы думать, что победила его, но когда поворачиваюсь, чтобы увидеть, что он делает, то встречаюсь с его кулаком.
* * *
Моя голова пульсирует, а ноги так сильно болят, что я едва могу ими двигать. Пытаюсь согнуть их, а когда, наконец, выпрямляю, мышцы горят. Я поднимаю руки, чтобы размяться, и они трутся о мягкий материал. Прищуриваю глаза, и меня поражает искаженная версия моего ожившего кошмара. Я сижу и охватываю взглядом каждый угол моей старой комнаты. Моя старая спальня. Каждая деталь, каждая фотография, даже грязная одежда, которую я бросила на пол той ночью,… Норман как будто сфотографировал то место и воспроизвёл его во всех деталях.
За исключением решётки на окне, обивки на стенах и замков на двери, которые предполагают, что это все-таки не моя детская комната. Я оказалась запертой внутри ужасной истории, там, где по иронии судьбы всё началось.
Как только желчь поднимается из желудка и обжигает мое горло, дверь открывается. Норман стоит там с сервировочным столиком.
— Доброе утро. Хорошо спала?
— Иди к чёрту.
— О, нет. Такой хорошенькой девушке, как ты, не стоит так выражаться.
— Пошел. Ты.
Я вскакиваю с кровати, но вынуждена схватиться за стену, чтобы не упасть. Я сгибаю одну ногу и привстаю на носочек, чтобы предотвратить стреляющую боль.