— Где, ты говорила, хочешь её?
— Думаю, на бедре.
Когда мужчина смеётся, его глаза светятся.
— Ты думаешь?
— Нет. Я знаю. Знаю, что хочу её на своём бедре. Извини, — я сжимаю пальцы вместе. — Я нервничаю.
— Всё в порядке, — он похлопывает по чёрному виниловому сидению. — Запрыгивай и ложись.
Я делаю, как он говорит, и вздрагиваю, когда холодный материал прикасается к моей ноге.
— Можешь опустить верхнюю часть своих шорт и немного приподнять рубашку?
Я перевожу дыхание и делаю так, как он говорит.
— Ты ведь не передумала насчёт шрифта или чего-то ещё?
— Нет.
Вон трёт мою кожу какой-то холодной жидкостью, и меня бьёт дрожь.
— Прости.
— Не волнуйся.
Я отбрасываю свою нервозность и сосредотачиваюсь на том, что делает мастер. Он надевает пару чёрных перчаток и хватает листок бумаги с маленького стола. Вон тщательно определяет его местоположение, прежде чем устанавливает его на моей коже, прижимает, а затем снимает его. Мужчина несколько раз наклоняет голову, прежде чем дать мне зеркало.
— Так смотрится хорошо?
Дрожащей рукой я беру зеркало и изучаю единственное слово. Оно имеет гораздо больше значения, нежели местоимение. В первый раз, когда Смит поцеловал меня, он сказал, что это то, кем он был для меня. И в глубине души я знаю, что это то, кем я являюсь для него. «Твоя» — это не просто слово, это мой условный знак для него, что я с ним надолго. Он мой, а я его.
— Ты собираешься добавить фон, не так ли?
— Ага, я просто сделаю его отдельно. Всё будет выглядеть так, как ты просила — разбитое сердце, собранное воедино.
— Окей. Давай сделаем это.
Я получаю ещё одну улыбку и пинаю себя за то, что думаю о том, насколько чертовски привлекателен этот человек. Вот я делаю татуировку, символизирующую мою любовь к Смиту, и краснею перед другим мужчиной. Думаю, это значит, что я начинаю исцеляться.
Когда Вон нажимает ногой на педаль, и первая вибрация достигает моей кожи, я подпрыгиваю.
— Извини.
— Ничего страшного. Вдохни.
Вдыхаю.
— Скажи мне, если тебе понадобиться передышка, хорошо?
— Ага.
Я закрываю глаза и пытаюсь представить своё счастливое место. Однако, на этот раз, это не пустынный пляж, окружающий меня. Это Смит. Это его голос, улыбка и глаза. Он заставляет меня чувствовать себя красивой и в безопасности. Я каждое утро просыпаюсь рядом с человеком, который буквально заслонил меня от пули. Сижу на террасе, смотрю на восход солнца и знаю, что каждый день будет лучше предыдущего.
Это также осознание того, что я больше, чем моё прошлое. Я живу своей жизнью так, как хочу сейчас. Я больше не жертва, а чёртов выживший воин. Смит как бы невзначай оставил визитку психотерапевта, и я неохотно позвонила ей.
Пять лет назад женщина, которая должна была мне помочь, заставила меня почувствовать, что мои эмоции не обоснованы. Вроде как мне просто стоит забыть о том, что произошло. Она научила меня считать до десяти, когда у меня случалась паническая атака, но на этом всё.
Я разговаривала с доктором Рейнольдс только по телефону, с тех пор как она вернулась в Чикаго, но по какой-то причине она нашла для меня время. Она заставила меня взглянуть на вещи в совершенно ином свете и дала мне надежду, что я смогу жить нормальной жизнью. Многое ещё свежо, но надежда намного предпочтительнее, чем чувство беспомощности.
— Отлично. Ты свободна.
— Что, правда?
— Да, прошёл уже час, детка, — он снова протягивает мне зеркало. — Взгляни.
Когда полное изображение отражается в зеркале, я едва не выпускаю его из рук.
— Поразительно. Это прекрасно, — каким-то образом Вон переплёл трещины с буквами и сделал так, будто это одно целое. — Спасибо тебе.
— Не проблема. Рад, что тебе понравилось.
Он закрывает мою новую татуировку полиэтиленовым пакетом и пластырем и даёт рекомендации по уходу. Вручаю ему деньги, намного больше, чем я думала, будет стоить маленькая татуировка, с большими чаевыми, и, наконец, спрыгиваю со стола.
— Огромное спасибо. Мне она действительно нравится.
Мастер не отвечает, но кивает в сторону коридора.
— Я тебя провожу.
Как только мы выходим из комнаты, звонит его телефон. Вон вытаскивает его и смотрит на номер. Нахмурив брови, он не решается ответить.
— Я выйду сама. Все нормально.
— Ты уверена?
— Да. Ещё раз спасибо.
Он поворачивается спиной и отвечает на звонок резким тоном. Мои балетки скрипят, когда я иду по тускло освещённому пространству. Когда выхожу на улицу, яркий свет обжигает мне глаза, и я щурюсь. Покопавшись в сумочке, хватаю ключи и врезаюсь в кого-то.
— Простите.
Я смотрю на очень здорового мужчину, затем перевожу взгляд по обе стороны от него, где стоят двое других парней. Оба в бейсболках и с дредами.