— Послушай меня, Мелли. Не покидай этот дом. Несмотря ни на что. Поняла?
— Да.
— Ты помнишь код безопасности?
Он озвучил мне его недавно, но я запомнила цифры.
— Да.
— Активируй его, когда они заберут меня отсюда. Не выходи и не открывай никому дверь. Если тебя что-то напугает, не стесняйся позвонить в полицию.
— Почему они арестовывают тебя? Ты ничего не сделал.
Смит наклоняется ближе и шепчет:
— Оружие в моей тумбочке, под полотенцами в ванной комнате и в ящике из столового серебра, на всякий случай, — затем он целует меня в щеку. — Я знаю кое-кого, кто вытащит меня меньше, чем через час. Я скоро вернусь, хорошо?
— Тебя не должны арестовывать. Ты защищал меня!
— Тсс, всё в порядке. Просто сделай, что я сказал.
Офицер полиции зачитывает ему права, и я выхожу из себя. Он не может оставить меня. Я только-только вернула его обратно. Я хватаю Смита за руку и пытаюсь оттащить его прочь.
— Нет! Вы не можете забрать его!
— Детка, прекрати, — Смит пытается поговорить со мной, тогда как другой полицейский входит внутрь. — Не смей трогать её, Сандерс! — его резкий тон заставляет меня замереть.
Я оборачиваюсь, чтобы увидеть двигающегося в мою сторону мужчину, о котором идёт речь.
— Я не причиню ей вреда.
— Ты и проклятым пальцем не тронешь её, — заявляет Смит. — Посмотри на меня, Мелли.
Я отрываю свой взгляд от копа, который отступает подальше, и делаю то, о чём говорит Смит.
— Доверься мне, хорошо? Я скоро вернусь.
После этой маленькой демонстрации власти, я могу лишь согласиться. Киваю, и он целует мой лоб, задерживая на нём свои губы, дабы растянуть краткий, но значимый момент.
— Окей. Но, пожалуйста, поторопись.
— Конечно. Обещаю.
Я прикусываю губу и наблюдаю, как они выходят. После того, как запираю дверь, я включаю сигнализацию. Когда твой брат – офицер полиции, ты быстро узнаешь об оружии. Я умею им пользоваться, но не чувствую себя комфортно, потому что всегда чертовски нервничаю. Боюсь, что застрелю не того человека.
Мышь крутится у моих ног, и я забираю её, прежде чем подняться наверх в комнату Смита. Оказавшись внутри, сажусь на его кровать и расслабляюсь на секунду. Джей может мне помочь, он знает, что делать. Он погружён в очередное дело, но я всё равно набираю его. Когда абонент не отвечает, я просматриваю свои контакты и понимаю, что мне больше некому позвонить.
У меня в буквальном смысле нет друзей. Мэри просто знакомая, а помимо неё и Брэндона, другие номера в моём телефоне – это всего лишь китайский ресторанчик и электрическая компания, чтобы я могла позвонить и оплатить свой счет по телефону.
Я не уверена, что это и есть осознание, которое так сильно поражает меня, но это определённо прозрение. Будучи со Смитом, даже за то короткое время, что я его знаю, изменило меня к лучшему. Это придало мне уверенности, я не знала, что мне было нужно. Это было странное, страшное и напряженное время с тех пор, как я получила дом. Нерешённые вопросы. Жуткие моменты. Неожиданные откровения.
Мои мысли бесконечно крутятся, не могу выбросить из головы то, как выглядел Ричард… или Дэйл, или как там, чёрт возьми, его зовут. Я слишком остро реагирую? Он не причинил мне вреда. Не угрожал мне. Всего-навсего напугал меня. Тогда я вспоминаю, почему оказалась там в первую очередь, и женщину, которая ждала Смита. Интересно, как он нашёл меня? Вдруг он отправился на мои поиски или просто увидел меня. Знаю, что Джей не звонил ему, так в чём дело?
События двух последних месяцев наконец-то настигают меня, и я сворачиваюсь в позе эмбриона. В тот момент, когда закрываю глаза, я засыпаю от психологического истощения.
Смит
Мои колени подпрыгивают по дороге в участок, и когда мы приезжаем, Сандерс открывает для меня заднюю дверь.
— Кто эта девушка?
— Не твоё дело.
Он смеётся и провожает меня внутрь, понимая, что я явно не хочу говорить. Я получаю несколько странных взглядов от знакомых мне людей, в то время как другие просто говорят: «Привет». Я не только закончил здесь полицейскую академию, но и служил в полиции несколько лет, прежде чем меня перевели в Чикаго. Кроме того, бизнес моего отца является основным в этом округе, поэтому, как бы я не старался держать себя в руках, я не могу куда-либо пойти, не зная хоть кого-то.
Сандерс сажает меня в камеру и снимает с меня наручники.
— Я позвоню Джеральду и посмотрю, что могу сделать, чтобы снять эти обвинения.
Я усмехаюсь, зная, что, вероятно, даже не буду здесь в течение часа.
— Ты сделаешь это.
Спустя примерно сорок минут, Джеральд Нельсон, лучший друг моего отца, который также является мэром, кивает мне подбородком в знак приветствия, пока ждёт моего освобождения. Мы с ним молча выходим, а когда добираемся до обочины, его лимузин уже ждёт нас. Я сажусь первым, а он садится напротив меня.
Водитель садится, пристегивается, а затем спрашивает, куда едем.
— Ко мне домой, Эмилио. Спасибо, — говорю я ему.
Джеральд нажимает кнопку, и, когда перегородка закрывается полностью, он смеётся.
— Мальчик, я не видел тебя четыре месяца, так оно и должно быть?
— Прости, — я искренне извиняюсь. — Я был занят.
— Я тоже. Тот факт, что я мэр, подрывает мою социальную жизнь, — я снова смеюсь, но он не смеётся. — Не хочешь рассказать мне, что случилось?
Когда я поднимаю голову, всё просто выходит наружу. Дом Мелли, её обидчик, сосед. Я рассказываю ему обо всём, что, по-видимому, держал в себе, и даже не осознаю, что мы стоим на моей подъездной дорожке. Он выходит из лимузина, а я следую за ним на крыльцо, где он протягивает мне сигару.
— Тебе не обязательно делать всё в одиночку, понимаешь?
— Да.
Он выдыхает и крутит кубинскую сигару пальцами.
— Расскажи мне об этом Ричарде.
— У него либо раздвоение личности, либо он психопат. Или и то и другое. Я знаю, кого видел.
— Безопасно ли вам работать в соседнем доме?
— Да. Я не беспокоюсь за себя, — я разминаю шею и затягиваюсь сигарой на мгновение. — Она никогда не будет одна. Но от этого мне всё равно не становится легче, потому что парень чокнутый.
— Я буду следить за ним.
— Ценю это.
— Что ты собираешься делать?
— «Встряхну» его и внушу держаться подальше, чтобы я не убил этого сукиного сына.
— Нет, Смит, — он ждёт, когда я посмотрю на него, а затем кивает в сторону дома. — Что ты собираешься делать?
Я не испытываю чувств. Держусь подальше от эмоций. Отказываюсь связываться с людьми. Он знает это. Он пытался. Если кто и был рядом со мной после смерти моей семьи, так это он. Он был свидетелем самоуничтожения, которое я нацелил на себя спустя недели и месяцы. Он звонил, но я лишь сильнее оттолкнул его.
Девять месяцев спустя я пришёл в себя и после своей глубокой скорби связался с ним. Я вижу его пару раз в год, а временами и по всему городу. Мой отец разозлился бы на меня за то, что я вышвырнул его из своей жизни. Они были лучшими друзьями. По словам моей мамы, когда она впервые встретила их, то подумала, что они геи. Тогда не было термина броманс, но, видимо, в те дни именно он у них и был (прим. Броманс – братская любовь).
— Я не хочу никого любить, — признаюсь я.
— Ты влюблён в неё?
«Да».
— Не знаю.
— А что ты знаешь?
Пожимаю плечами.
— Она даже не моя, но я знаю, что не хочу потерять её.
— Вижу, — он тушит свою сигару и остаётся на месте. — Если ты не рискнёшь, сынок, ты ведь осознаешь, что потеряешь её, верно?
— Да.
Он сжимает моё плечо и идёт к своему лимузину, останавливаясь, прежде чем сесть в него.
— Я свяжусь с теми, кто найдет Ричарда.
— Спасибо.
Я смотрю на его машину до тех пор, пока задние фары не меркнут, и кручу теперь уже незажжённую сигару. Перед тем, как меня арестовали сегодня вечером, я собирался рассказать ей о своих чувствах. Тот факт, что нам необходимо быть на одной волне, не изменился, поэтому, если она не чувствует то же, что и я, не думаю, что смогу больше выдерживать её присутствие в своём доме. Я мучил себя, когда она была здесь, зная, что у меня может быть шанс, но будь я проклят, если сделаю это, зная, что результат будет не тем, о котором я мечтал.