— Я скоро спущусь.
Прежде чем я отвечаю, она закрывает дверь, и я иду вниз, чтобы приготовить завтрак.
— Чёрт, — бормочу я про себя. Забыл спросить, какую яичницу она любит. Я собираюсь постучать в дверь, надеясь застать её до того, как она войдёт в душ, но её плач останавливает меня. Вместо того, чтобы ворваться внутрь и притянуть её в свои объятия, как я хочу, я прислоняюсь лбом к двери. Она не должна быть одна, и хотя она не знает, что я здесь с ней — ради неё — она скоро узнает, что это безусловный способ.
Когда через несколько минут её рыдания затихают, и я слышу, как отодвигается душевая занавеска, я иду на кухню. Я положил немного бекона на противень и поставил в духовку. Мой телефон звонит в тот момент, когда я собираюсь начать взбивать яйца.
— Да?
— Пожалуйста, скажи мне, что она по-прежнему в порядке? — спрашивает Джей, практически задыхаясь.
— Да, приятель. Она со мной.
— Смит. Это дело… Боже, это, бл*дь, жестоко. Один из моих людей оказался чёртовым предателем и… — он не заканчивает свою фразу. — Я никогда, никогда не отпускал Мелли, и тот факт, что я сделал это, гложет меня, чувак. Если с ней снова что-либо случится, я не знаю, что, чёрт возьми, буду делать.
— Она в порядке.
Я опускаю детали о прошлой ночи, потому что он явно напряжён, и мне не следует ничего добавлять. Последнее, что мне хотелось бы сделать, это дать ему ещё одну причину отвлечься от его дела. Кроме того, я позабочусь о ней. Он больше не несёт за неё ответственность. Она моя.
— Что происходит между вами двумя? Моя сестра не из тех, кто рискует, чтобы полететь к человеку, которого едва знает.
— Не могу объяснить, дружище, — я разбиваю несколько яиц и начинаю взбивать их в миске.
— Просто… мне не хочется произносить речь старшего брата, но, пожалуйста, не делай ей больно. Она через многое прошла.
Я уважаю его, поэтому жду, пока он закончит. Если бы моя сестра была еще жива, я был бы таким же.
— Не буду.
— Возможно, ты не сделаешь это намеренно, но она… весьма наивна, Смит. Не хочу, чтобы она казалась эмоциональным инвалидом или кем-то ещё, но после того, что случилось, она полностью изменилась. Раньше она была так полна жизни и весёлой до чертиков, но её общительная личность просто… покинула её. Я имею в виду, у неё даже исчезло то выражение лица. Ей поставили диагноз агорафобия, ты знал об этом (прим. боязнь открытых дверей, открытого пространства; расстройство психики, в рамках которого появляется страх скопления людей, которые могут потребовать неожиданных действий; бессознательный страх, испытываемый при прохождении без провожатых по большой площади или безлюдной улице)?
— Нет, не знал.
— Она не выходила из своей комнаты за исключением того, чтобы пописать. Потом выходила раз в неделю, чтобы принять душ, и в течение этого дня принимала душ четыре, пять, а иногда шесть раз. Она не получила аттестат, пока ей не исполнилось двадцать, мужик.
Стоя с миской в руке, я перестаю шевелиться и проглатываю желчь, вставшую поперёк горла.
— Боже.
— Прошедший год был замечательным. В позапрошлом году всё было хорошо. Она, наконец, переехала из моего дома – не то, чтобы я выгнал её или что-то в этом роде. Просто однажды утром она проснулась и сказала, что хочет этого. Ей двадцать два года, но во многом она всё ещё шестнадцатилетняя девчонка, которую изнасиловал сорокалетний мужчина.
Ставлю миску и сажусь на стул.
— Я не вижу девушку, о которой ты говоришь, Джей, — я думаю о её яркой улыбке, когда она шла через улицу с кучей сэндвичей. Думаю о её лице, когда она испытывает оргазм. Думаю о том, как хорошо она ощущается в моих руках, в моей постели и в моей жизни. — Я вижу женщину, которая напугана, без сомнения. Но я не вижу того, кто боится настолько, что не хочет жить своей жизнью. Во всяком случае, сейчас она пытается жить больше, чем когда-либо, и я хочу быть тем мужчиной, который будет рядом с ней, когда она вновь найдёт себя.
— Он чёртов монстр. Я не знаю, как проклятая правовая система провалилась в этом, но он всё ещё на свободе. И не сомневаюсь, что он хочет закончить то, что начал.
— Ему не удастся.
— Он попытается.
— Я не позволю ему, — я практически рычу.
— Он умный, Смит. На самом деле чертовски умный, — Джей выдыхает. — Я не могу его найти. Он исчез. Просто испарился. Он идёт за ней, чувак. Я гарантирую тебе это.
Легкая поступь её босых ног заставляет меня обернуться, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы не сгрести её в объятия, чтобы больше никогда не отпускать. Она улыбается. Её волосы чуть темнее от влаги, а щеки зарделись от душа.
— Мне нужно идти.
— Передай моей сестре привет, — посмеивается Джей. — Как только я закончу здесь, то подъеду, и мы выясним, что она собирается делать дальше.
— Не нужно ничего выяснять.
Она останется со мной.
Он колеблется и после паузы прочищает горло.
— Мы поговорим потом.
— Как угодно. Но я уже знаю исход, так что если ты не хочешь разозлить её ещё больше, чем ты уже сделал полтора месяца назад, я предлагаю привезти её вещи, когда ты приедешь.
Глаза Мелли расширяются. Я подхожу к ней и провожу пальцем вдоль её челюсти.
— Она не собирается туда возвращаться.
— Смит, мужик. Ты не можешь…
— Могу.
Он выжидает паузу.
— Бл*дь. Ты любишь её или что-то вроде того, верно?
— Да. Так и есть, — тот факт, что я не колеблюсь, заставляет его сыпать проклятия, но моё внимание к нашему разговору давно исчезло. — Поговорим позже.
Я вешаю трубку и бросаю телефон на кухонный островок.
— Чувствуешь себя лучше? — спрашиваю я Мелли.
— Это был Джей?
— Ага.
— Что ему было нужно?
— Сказать мне, что когда он закончит со своим делом, то приедет сюда и поговорит с тобой о том, что ты собираешься делать.
— О, — она облизывает губы, но не отводит от меня глаз. — И что ты ему сказал?
— Ты слышала, что я ему сказал. Но Мелли, если это не то, чего ты хочешь, тогда ты должна сказать мне.
— Это странно, что у меня нет никаких сомнений относительно того, что я хочу? — она протягивает руку и кладёт её мне на грудь. — Что ты – то, что мне нужно?
— Нет. Совсем нет, поскольку у меня нет и тени сомнения, что ты именно то, чего хочу я, — утро становится слишком тяжёлым. Я не хочу начинать его с разговора о проблемах и предупреждений Джея. — Садись. Я закончу готовить завтрак.
Я отступаю и выдвигаю из-за стола стул, доделываю яичницу и вытаскиваю бекон из духовки. Мелли садится, и Мышь прыгает ей на колени.
— И я тут подумал, возможно, ты могла бы поехать со мной, когда я отправлюсь в дом в понедельник.
— Да? Я не видела его внутри… — она затихает, и я практически вижу, как она переживает о том, что случилось на крыльце.
— Есть кое-что, о чём я хотел бы спросить тебя, так что, возможно, ты просто могла бы взять с собой свой ноутбук и поработать там, так ты будешь доступна в случае, если понадобишься мне.
— Да, конечно. Отлично.
Проклятье. Она уже закрывается из-за этого грёбаного воспоминания. Я выкладываю на тарелки наш завтрак, наливаю сок, затем сажусь напротив неё.
— Спасибо.
— Нет проблем.
— Эм, у тебя есть какой-нибудь сироп?
Я в замешательстве поднимаю брови.
— Мне нравится сироп на яичнице. И беконе.
— Это отвратительно. Ты ведь знаешь об этом, правда?
Она смеётся.
— Это не так. Это правда, здорово.
Я встаю и беру для неё сироп. Когда она кусает покрытую сиропом яичницу, я съёживаюсь.
— Это так здорово, — говорит она, поднимая ещё один кусочек и удерживая его для меня. — Вот, попробуй.
Я наклоняюсь и кусаю яичницу с её вилки, сдерживая приступ рвоты, когда вкус достигает моего языка.
— Нет. Отвратительно.
Каким-то образом мне удаётся проглотить весь кусочек. Я делаю большой глоток апельсинового сока, чтобы запить.