— Это не так ужасно, — утверждает Мелли.
— Да, солнышко, именно так.
— Почему ты называешь меня так? Это из-за моих светлых волос?
— Отчасти, — говорю я ей. — Но главным образом потому, что, глядя на тебя, я вижу так много света, — единственный свет, который я видел за многие годы.
Застенчивая улыбка проскальзывает по её лицу, когда она опускает взгляд, и мы оба продолжаем есть. Когда заканчиваем, Мелли настаивает на уборке, поэтому я поднимаюсь наверх и быстро принимаю душ.
К тому времени, как я спускаюсь снова, Мелли свернулась калачиком на диване с Мышью в объятиях, переключает каналы.
— Эй! — она откидывает голову назад и улыбается мне.
— Эй!
— Есть что-то, чем бы ты хотел заняться сегодня?
— Не-а, — я пожимаю плечами. — Мы можем побыть здесь.
— Круто.
Когда я сажусь рядом с ней, Мышь спрыгивает вниз, поэтому я притягиваю ноги Мелли к себе на колени. Она молча перелистывает каналы, пока не останавливается на HGTV (прим. американский базовый кабельный и спутниковый канал. Специализируется на шоу формата «как самому…» с акцентом на поиск дома, его перепланировку, обустройство, ремонт, дизайн, а также садоводство и ремёсла).
— О, я люблю это шоу.
Появляются «Братья Пропети», и у меня вырывается стон. Нет ничего хуже, чем смотреть чертовщину о ремонте, когда я не на работе.
Я страдаю от этого, но узнаю много о том, что ей нравится и не нравится в оформлении дома. Изображения нас, красящих детскую комнату, вспыхивают в моём сознании, и это не пугает меня. Ничуть.
Мы смотрим примерно три передачи, прежде чем я заказываю пиццу на обед. Когда её привозят, она спрашивает о фермерском соусе.
— Зачем?
— Чтобы макать в него мою пиццу.
Я беру для неё бутылку и ставлю на кухонный островок рядом с ней, качая головой.
— Мне обходимо знать, сколько, чёрт возьми, ещё отвратительных сочетаний тебе нравится.
— Это не отвратительно, — она устраивает шоу, зачерпывая соус на свою пиццу, перед тем как откусить. — Мы со среднего Запада, мы добавляем соус во всё, что угодно, и мне стыдно за тебя, что ты этого не делаешь.
— Ты портишь превосходную еду.
— Не порчу. Улучшаю.
— Без разницы, — я смеюсь. — Ты всегда делаешь действительно вкусный ужин, поэтому это откровение шокирует.
— Какое? Что я обнаружила, как создать кулинарный взрыв во рту?
Мне нравится эта её беззаботная сторона.
— Ты тоже одна из тех цыпочек, что макают свою картошку фри в мороженое?
Она ахает.
— Ты не знал?
— Нет! — я смеюсь и тянусь за другим кусочком пиццы. — Что ещё? На какие ещё уродства ты решишься, чтобы испортить превосходную еду?
— Ладно. Давай посмотрим. Я макаю солёные огурцы в кетчуп, — она загибает пальцы, чтобы подсчитать свои странные вкусы в еде. — Картофельные чипсы на моем бутерброде с арахисовым маслом. Или маринованные огурчики вместо чипсов. Сахар с корицей на болонском сэндвиче. Хотя ты должен использовать масло. Я посыпаю солью дыню. А иногда я добавляю шоколадный сироп в свою кока-колу.
Когда я смотрю на неё с недоверием, то ничего не могу поделать с бурлением в своём животе. Эти комбинации отвратительны. Я кладу остаток пиццы и качаю головой.
— Это ужасно.
— Что? — смеётся она.
— Я неожиданно насытился.
— Прекрати! Клянусь, всё не так плохо, как кажется. Ты когда-нибудь пробовал что-нибудь из этого?
— Сегодня утром я был вынужден попробовать яичницу с сиропом.
Она качает головой и облизывает какой-то соус с большого пальца.
— Ладно. Признаю, что некоторые из них могут быть немного… необычны. Но клянусь, картошка фри в мороженом – лучшая.
— Маловероятно, — бормочу я.
Она встаёт и кладёт оставшуюся пиццу в холодильник.
— Идём.
— Куда?
— Покупать картошку фри и мороженое. Желательно ледяное.
— Девушка. Ты спятила, — я раздражаюсь, когда встаю, но всё равно хватаю ключи и кошелёк. — Давай покончим с этим.
Глава 14
Мелли
Когда он облизывает губы, это вытворяет странные вещи с моим животом.
— Неплохо, правда?
Смит вытирает пальцы о салфетку и бросает её на стол.
— Очень хорошо.
— Да! — я вскидываю руки вверх и визжу. — Знала, что тебе понравится.
Улыбка, которую он пытается скрыть, заставляет меня смеяться ещё сильнее. Смит крадёт немного моей картошки фри, так как съел свою, макая её в свое мороженое.
— Я бы не был так категоричен.
Я вытираю соль с пальцев и хватаю свой мусор, чтобы выбросить его в бак.
— Я сейчас вернусь.
Когда я направляюсь в уборную, мне приходиться убрать улыбку со своего лица. Отправляясь в туалет — это выглядит странно. К тому времени, как я выхожу, Смит ждёт меня прямо за дверью. Он разговаривает по телефону, и звонок, похоже, не проходит гладко.
— Да. Спасибо, — он отключается и хватает меня за руку.
— Что случилось?
Лишь когда мы садимся в его грузовик и направляемся обратно к нему домой, он заговаривает снова.
— Это был Джеральд.
Мой взгляд, должно быть, сообщил ему, что я понятия не имею, о ком он говорит.
— Друг семьи. Мэр.
— О, ладно.
— Похоже, наш друг-сосед решил уехать из города по делам.
— О… Ну, это же хорошо, верно?
— Да. Он снял обвинения до того, как вылетел.
Почему он все ещё выглядит таким злым?
— Мы слишком остро отреагировали прошлой ночью или как?
— Нет. Этот парень — ублюдок.
— Но он…
— Не пытайся выставить всё так, будто то, что он сделал с тобой, было в порядке вещей. Он загнал тебя в угол, и можешь говорить, что это не так, но я знаю, что он был тем же самым грёбаным Дейлом, что и раньше. Он ушёл, и это замечательно, но он по-прежнему подонок, который больше не приблизится к тебе, — он делает вдох. — Я собираюсь доделать этот дом, а ты собираешься продать его и умыть от него руки. А пока, просто поверь мне, когда я говорю, что он не приблизится к тебе, хорошо? Тем более, что та женщина, Полли, показывает мне средний палец всякий раз, когда видит меня. Так что дело не только в нём.
Я не удивлена, что она злится на Смита.
— Однако если у тебя имеется некто, преследующий его двадцать четыре часа в сутки, семь дней неделю, этого не произойдет. Ты не можешь ничего гарантировать.
Он не отвечает, вместо этого сжимая губы.
— О, мой Бог. Ты сделал это. У тебя есть кто-то, кто следит за ним, не так ли?
— Просто доверься мне, я позабочусь о тебе, хорошо?
Я закрываю рот и молчу всю оставшуюся дорогу до его дома. Часть меня тошнит от того, чтобы обо мне «заботились», но другой части действительно нравится, что Смит — тот, кто это делает. Возможно, потому, что он не мой брат. Не знаю. Чёрт, сейчас я ничего не знаю.
Это не совсем так. Мне известно, что когда я со Смитом или даже думаю о нём, он заставляет меня забыть о том, что мне нужно быть более осторожной. Я сосредоточилась на нём и была так беспечна. Наверное, так бывает, когда влюбляешься… больше ничего не существует. Он избавляет от боли. Он даёт мне надежду.
Но также я знаю, что устала быть на грани. Я злюсь, что это стало моей жизнью, и когда я наконец-то нашла человека, с которым хочу быть рядом, он тоже должен быть начеку. Гнев, который я давно не ощущала, всплывает на поверхность, и это тоже бесит меня.
Когда мы возвращаемся домой, я иду прямо к винному шкафу, наливаю стакан рома, добавляю в него кока-колы, а затем сажусь на диван. Смит заходит в гостиную после того, как сбегал зачем-то наверх.
— Что, чёрт возьми, я сделала? У меня есть два маньяка, которых нужно бояться, а я даже ничего не сделала!
Смит садится рядом со мной и притягивает меня ближе, обняв за плечи.
— Тебе не нужно бояться.
— Ты заставляешь меня забыть о них, но ты не можешь защитить меня от…