— Ты главная, когда мы в этой кровати, хорошо?
— Окей.
Он поднимает руки и прижимает их к моим щекам.
— Я весь твой, детка.
Глава 26
Смит
Когда она опускается на меня, честно слово, я думаю, что умру. Она такая тугая, что я едва могу дышать. Смерть от киски. Мелли облизывает губы и немного поднимается, затем опускается. Когда она останавливается, я открываю глаза, даже не осознавая, что зажмурился.
— Пожалуйста, скажи, что он уже весь внутри.
Когда смех вырывается наружу из моего живота, это заставляет её двигаться и опускаться чуть глубже, что, в свою очередь, вынуждает меня звучать как проклятая порнозвезда с тем, насколько громко я всего-навсего стонал.
— Нет. Ты на полпути к этому.
— Серьёзно? — она смотрит вниз и чертыхается. — Приятное ощущение, но когда я пытаюсь двигаться дальше, мне больно, не думаю, что смогу, — Мелли морщится, когда пытается снова.
— Всё хорошо. Просто делай то, от чего испытываешь удовольствие.
Положив руки мне на грудь, она приподнимается, затем снова опускается вниз. Я с трудом подбираю слова.
— Ты ощущаешься феноменально, детка.
— Ты тоже.
Её бедра двигаются немного быстрее, и без предупреждения она опускается до самого конца, закутывая меня в оболочку чистой эйфории.
— Чёрт!
Я инстинктивно толкаюсь вверх, и она падает вперед.
— Всё хорошо, Мелли?
Она не отвечает.
— Посмотри на меня, солнышко.
Её голова поднимается, глаза наполнены слезами.
— Прости. Это было немного больнее, чем я предполагала.
— Никогда не извиняйся в этой постели снова.
— Я хочу, чтобы тебе тоже нравилось.
— Так и есть. Бог мой, я никогда не испытывал ничего лучше. Клянусь тебе. Ты так близка к тому, чтобы заставить меня кончить, просто сидя на месте, что мне даже стыдно.
Она целует мою грудь и прикусывает кожу.
— Полагаю, мне нужно поторопиться.
— Да, было бы замечательно.
Сейчас движения Мелли просчитаны. Её клитор трётся о мою тазовую кость, и она изматывает себя. Это самая удивительная вещь, частью которой я когда-либо был в своей жизни. Она надо мной, такая чертовски красивая, достаточно доверяющая мне и любящая настолько, чтобы я был её первым. И единственным. Я её единственный.
Её бёдра дрожат, а движения становятся всё более неистовыми.
— Тебе нравится это?
— Да, — задыхаясь, произносит она.
— Ты близко, детка? Кончишь для меня ещё раз? Потому что я не знаю, сколько ещё смогу продержаться. Твоя киска чертовски влажная и тугая…
— Да. Сейчас.
Я хватаю её за бёдра и толкаю вниз, больше не в силах контролировать себя. Когда она выкрикивает моё имя, я отправляюсь через край вместе с ней. Оба наших тела погружаются в матрас, и я вдруг понимаю, что мы не использовали презерватив. Мысль о том, что у неё будет ребёнок, меня нисколько не пугает. Но она может не чувствовать то же самое, и я грёбаный мудак, что не защищаю её.
— Я не использовал презерватив, — шепчу я ей в ухо, прежде чем поцеловать её в то же место.
— Знаю.
— Ты нормально к этому относишься?
— Да. Не могу себе представить ничего лучше, чем завести с тобой ребёнка.
Ликующая и примитивная версия меня хочет ударить себя по груди и заорать как пещерный человек, но вместо этого я спокойно говорю:
— Я тоже.
* * *
— Ты меня избалуешь.
Я запихиваю ещё один кусок мяса и картофеля себе в рот.
— Ты заслуживаешь быть избалованным, — Мелли хватает тарелку и ставит её в раковину.
После того, как мы занимались любовью, я принял душ, а она прибралась, не желая намочить татуировку. К тому времени, как спустился вниз, Мелли уже приготовила вкусный ужин, и теперь я поглощаю каждый кусочек.
— Ах да, когда я выходила из тату-салона, я наткнулась на одного парня.
Вилка вываливается из моей руки.
— Какого чёрта?
Господи, я действительно не спущу с неё глаз. Мне не нравилось, что она ходит куда-то без меня последние пару недель, но знаю, что ей нужна независимость. Это пугает меня, но она просто удивительная женщина. Такая жизнерадостная и оптимистичная. Так прекрасно быть этому свидетелем.
— Всё нормально. Он был очень мил. Просил передать, что всё ещё должен тебе.
Мой позвоночник выпрямляется.
— Что он сказал?
— Он сказал: «Передай Смиту, я все ещё в долгу перед ним».
— Как он выглядел?
Она описывает большого чувака с золотым зубом. Дирт. Я ухмыляюсь.
— Кто он?
Поскольку Ричард под замком и, вероятно, проведёт остаток своих дней за решёткой, а Норман больше не дышит, Дирт не смог выполнить своё обещание. Однако он не спускал глаз с Ричарда, и это давало мне огромное душевное спокойствие. Так что для меня, мы квиты.
— Старый приятель.
Не похоже, что она убеждена.
Я бросаю салфетку на стол и поднимаю бровь.
— Ты не накормила меня десертом.
Когда её неубеждённый взгляд превращается в желание, я знаю, что она отвлеклась. Не хочу лгать ей, но ни за что на свете она не узнает этих подробностей.
— Снимай штаны и запрыгивай, детка.
Она хихикает, но использует руки, чтобы подтянуться вверх. Я тянусь к поясу ее штанов и стягиваю мягкий материал вниз до лодыжек, но оставляю его там.
— Сиди смирно.
С тех пор, как Мелли дала мне отведать себя на вкус ранее, я чертовски голоден, поэтому я сразу погружаюсь лицом в ее киску. Она дёргает меня за волосы, и я трахаю её языком. Её стонов и ногтей в моих волосах достаточно, чтобы свести меня с ума. Я удваиваю усилия, и вскоре её соки скатываются по моему горлу.
Моё терпение на исходе; она ослабляет меня, заставляя потерять самообладание. В одно мгновение я встаю и проскальзываю внутрь, и, стиснув зубы, жду, когда она привыкнет.
— Ты в порядке?
— Да. Пожалуйста, просто трахни меня. Я не сломаюсь.
Я хватаю её за подбородок и жду, пока её взгляд не встретится с моим.
— Ты для меня самое дорогое, Мелли. Я буду трахать тебя, однако всегда удостоверюсь в том, что ты в порядке, прежде чем сделаю это.
Морщинки между глазами смягчаются.
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя.
Она ухмыляется.
— Отлично. А теперь трахни меня.
Я не спорю и даю ей то, в чём она нуждается, то, в чём нуждаемся мы оба. Быстро и грубо, я и не предполагал, что ей понравится нечто подобное, но, безусловно, с ума схожу от того, что она делает. Ещё немного, и мы вместе погружаемся в экстаз. Подняв её со стойки, я опускаю её на пол. Когда у неё перехватывает дыхание, она смеётся.
— Я, в самом деле, испекла тебе торт, понимаешь?
— Нет ничего вкуснее, чем ты, — целую её губы, — но я съем кусочек, если тебе от этого станет легче.
— Как благородно.
Мы встаём, прибираемся, а потом едим торт. После того, как я помогаю ей с посудой, Мелли засыпает на диване, наблюдая за «Золотыми девочками». Теперь я наблюдаю за ней, и меня не волнует, что это жутковато. Она моя, чтобы смотреть. Моя, чтобы любить. Моя, чтобы лелеять. И это самая лучшая работа, которая у меня когда-либо была.
Если бы кто-то спросил меня полгода назад, я бы никогда не подумал, что могу быть таким счастливым. Мелли — это абсолютно все, что мне нужно. Наблюдать за тем, как она превращается в женщину, которой всегда мечтала стать, является не чем иным, как самым прекрасным на свете чувством. Она продолжает удивлять меня на каждом шагу. И я самый счастливый ублюдок на свете.
У меня бывают моменты, когда я не думаю, что заслуживаю любви такой хорошей женщины, но потом я смотрю на фотографию моих родителей, висящей сейчас на стене. Мелли сделала это без моего ведома, но это то, что мне необходимо было сделать давным-давно. Сокрытие воспоминаний не заставило их исчезнуть. Если уж на то пошло, это сделало их больнее.