— Да что вы говорите! — язвительно заметил Залевски.
— Простите, вы правы. Дубликатор в вашем мире сработал не так, как обычно: вместо того, чтобы отправить копию к нам, он оставил ее здесь, заменив ею другой материальный объект, максимально похожий по физическим параметрам. Но всё можно исправить!
— Так исправляйте же! Чего вы ждёте?
— Разве я не сказал? — пожал плечами Лакруа. — Мне нужен тот самый дубликатор, а у меня его нет! Сто восемнадцатый подарил его вашему сыну.
Парадокс, но десять франков в зале игровых автоматов и за его пределами — две совершенно разные суммы! Эту незамысловатую истину Яцек осознал, когда автомат противно пискнул и издевательски сообщил: "Game over"! Но поляки не зря во всём мире славятся своим упорством! Сначала Яцек честно пытался уговорить автомат вернуть жетон по-хорошему, а когда это не помогло — приступил к более активным действиям. Без сомнения, долгой и продолжительной осады этот кусок железа не выдержал бы, но на его счастье недалеко прогуливался охранник, и Яцеку пришлось осуществить временное тактическое отступление. Поразмыслив и так и эдак, он решил сбегать в номер и "одолжить" у отца десятку. Мысль показалась ему заманчивой, правильной и, что самое главное, своевременной, учитывая, что отец в данный момент спал и, следовательно, возражений с его стороны по поводу внеочередного займа ожидать не приходилось. Но как это часто бывает, действительность не всегда отвечает нашим желаниям: едва он просунул голову в дверь, как прямо над ухом раздался знакомый рёв: "Яцек!!!". Это могло означать только одно: он опять что-то сделал не так, и это "что-то" стало известно отцу.
Пан Залевски не торопился. Он выставил на середину комнаты стул, сел, немного покряхтел, показывая насколько зол, и только потом поманил сына пальцем.
— Яцек, — вкрадчиво начал он, — до меня дошли сведения, что вчера один… — Отец обернулся и вопрошающе посмотрел на француза, который сидел на соседнем стуле.
— Пьер, — подсказал тот. — Мальчишка лет десяти, конопатый, был одет в шорты и футболку с надписью "Убей старшего брата!".
Залевски старший кивнул и продолжил:
— … мальчик по имени Пьер подарил тебе некую вещь. — Отец сделал многозначительную паузу, означающую, что этот факт доказан и оспаривать его бесполезно. — Так вот, я настоятельно требую, чтобы ты отдал эту вещь! И немедленно!
— Не отдам! — насупился Яцек, прикидывая, начинать уже хлюпать носом или немного подождать.
— Яцек! — повысил голос отец. — Я не шучу! Немедленно верни дубликатор! Этот господин, — он кивнул в сторону француза, — из Интерпола! Ты хочешь провести всю свою жизнь в тюрьме? — Яцек заинтересованно склонил голову, но отец поспешно добавил: — Нет-нет, даже не надейся! Не во Франции!
Яцек подумал, что это существенно меняет дело, и решил начать сотрудничество.
— А за что? — с интонацией адвоката Гражика из сериала "Виноваты все, но не я!" спросил он.
Отец наклонился к его лицу и голосом прокурора Адамчика из того же сериала, хищно прошипел:
— За попытку контрабандного вывоза произведений искусства! За вандализм! В конце концов, за то, что к двенадцати годам ты так и не научился думать головой!!!
Этого Яцек никак не ожидал. Жгучая обида затопила все его тщательно выстроенные стратегические редуты, и он разрыдался.
— Ты же сам этого хотел!
— Что?! — вскочил Залевски.
— Да! — сквозь слёзы закричал Яцек. — Ты сам говорил маме, что зарабатывал бы больше, если бы сохранилось не четыре картины Экристида, а хотя бы пара десятков!
— Но я совсем не это имел в виду, — обескуражено пробормотал профессор. — Я хотел сказать… сказать… — Залевски понял, что выразить свою мысль ему не удастся, и потому закончил нейтрально, — …что подслушивать взрослые разговоры стыдно! Вот что я имел в виду!
Сын разрыдался ещё громче. Залевски решил смягчить ситуацию:
— Ну, хорошо, с Экристидом всё понятно, а Джоконду зачем размножил? Да ещё в таком количестве!
— Она мне нравится, — всхлипнул Яцек.
Вы когда-нибудь видели, как тает мороженое в пустыне? Залевски растаял ещё быстрее. Он опустился на колени и прочувственно обнял сына.
— Сынок! Наконец-то! — Профессор обернулся к Лакруа и со слезами на глазах простонал: — Гены! Дождался!
В течение следующих нескольких минут Лакруа был вынужден прослушать премьеру оперы "Великий плач" в исполнении мужского хора семьи Залевски. Наконец, Залевски старший решил, что подобные импровизации слишком интимны, чтобы представлять их широкой публике, и шумно высморкавшись в носовой платок, проникновенно произнёс:
— Отдай этот чёртов дубликатор, сынок! Я куплю тебе всё, что ты захочешь!
Бывают предложения, от которых отказываться не просто глупо, а, по меньшей мере — преступно! Поэтому Яцек немедленно вынул из кармана дубликатор, внешне напоминавший обычный мобильник, и протянул его французу.
— Нате! Всё равно там зарядка села, — пробурчал он и добавил: — Но это нечестно!
Лакруа торопливо схватил прибор и начал с ним возиться.
— Получится? — с надеждой спросил профессор, заглядывая ему через плечо.
— Уже! — торжественно возвестил Лакруа, вставая со стула. — Я всё исправил!
Все картины на своих местах и в нужном количестве! Вот только жаль, что директор Бизо пострадал. Я слышал он в больнице? — обеспокоился гость.
— Я сейчас же ему позвоню, и он сразу пойдёт на поправку! — радостно сказал Залевски. — А все неприятности можно объяснить стрессом: Анри в последнее время и в самом деле много работал.
— Ну и чудно! — улыбнулся гость. — К сожалению, мне пора! — Он помялся. — Дети понимаете ли! У меня их…
— Сто восемнадцать! Как же, помню! — расхохотался профессор. — Яцек, попрощайся с гостем!
Яцек хмуро кивнул и, не удержавшись, повторил:
— И всё равно — это нечестно! Уговор дороже денег!
Француз потрепал его по голове и протянул руку профессору.
— Вы извините ещё раз за всё!
— Да ладно, чего там! — прогудел Залевски, крепко пожимая ему руку. — Я же тоже отец! Да и по секрету сказать, сам в детстве чего только не…
Залевски вдруг замолчал. Потом побледнел. Потом прокашлялся.
— Что такое? — испугался Лакруа. — Вам плохо?
Профессор не ответил. Он повернулся к сыну и дрожащим голосом спросил:
— Сын, а тот мальчик… Он тебе подарил дубликатор или вы… — Залевски судорожно сглотнул и, наконец, выдавил: — …обменялись?
Яцек низко опустил голову.
— Как обменялись? На что? — завопил гость.
Залевски тяжело опустился на стул.
— Лакруа, напомните, что вы там говорили о несовместимости наших сред обитания? — глухо спросил он.
— К-карантинная зона, — заикаясь, пролепетал Лакруа.
— На вашем месте, я бы со всех ног помчался домой, — траурным голосом произнёс Залевски. — Как мне кажется, сто восемнадцатый, притащил домой нечто похуже атомной бомбы.
— Что может быть хуже вашей атомной бомбы? — прохрипел многодетный отец.
Профессор виновато пожал плечами:
— Так… пустяковина, которую пани Залевски купила сыну на распродаже за сто шестьдесят франков…
— Да не томите же! — взмолился гость.
Залевски собрался духом и выпалил:
— Набор "Юный химик"! НАШ набор, понимаете?!