Уже стемнело, когда Иосиф с животными приблизился к городским воротам. Ставни лавок были закрыты, двери заперты на засов. Он поспешил к крестьянину и изложил ему свое предложение, и тот обрадовался, что в обмен на кобылу получит дом Марии. Они пошли к конюшне, чтобы поставить в стойла других лошадей. Подкинули им соломы и корма, а сами тем временем разговаривали, как разговаривают по вечерам крестьяне: о теплой погоде, и о корове, и о новом жеребце. Слова их были спокойными, движения - тоже. И каждый из них мог без тяжести на сердце подумать, что когда-нибудь перестанет существовать. Иосиф, среди прочего, упомянул и о том, что теперь хочет отправиться в путешествие; говоря это, он перегнулся через подоконник и взглянул на звезды; но они были слишком далеко, его мысли к ним не прилепились, и свои надежды он связывал не с ними.
С делами было покончено, настало время прощаться, и мужчины расстались без лишних слов. Иосиф, насвистывая, быстро шагал по улице. Дома он взял свой рабочий инструмент и прочее, самое необходимое; за вещи же, которые плотник не мог забрать с собой, хозяйка, сдававшая ему комнату, заплатила звонкой монетой. Здесь тоже прощание было легким и заняло всего пару минут.
Немного отойдя от города, Иосиф встретил двух всадников с факелами в руках. Они преградили ему путь и крикнули: пусть, мол, скажет, куда он отвез саркофаг и где сейчас девушка по имени Мария; они поспрашивали людей в округе и уверены: он это должен знать... Иосиф, сообразивший, что всадники посланы королем, ответил: мол, зря они чинят препятствия честному ремесленнику - он сделал лишь то, о чем его попросил заказчик... Саркофаг же, дескать, давно погрузился на морское дно, и Мария, если он верно истолковал ее жесты и слезы, - тоже... После такого объяснения всадники развернули лошадей, спросили еще о месте, где все это случилось, и поскакали в сторону моря... Иосиф порадовался себе: тому, что мысленно посмеялся над слугами короля, которых не любил, ибо они, как и их владыка, отличались жестокостью и часто учиняли насилие.
Но теперь, когда Иосиф шагал по дороге, начинавшейся от ворот города, и его окружала темная непроглядность вещного мира, он задумался о том, чего хотели от Марии посланцы короля. Он чувствовал в себе сильную печаль и тяжесть, ибо подозревал с беспокойством, что имеются некие обстоятельства, напрямую касающиеся его, но ему самому неведомые. Все же он решил, что не будет больше об этом думать и Марии тоже ничего не скажет.
Однако путь был неблизким, тьма вновь и вновь, подступая к дороге, окружала идущего тесным кольцом, поэтому Иосиф тревожился и непрестанно ощупывал свои мысли - так слепые хватаются за предметы, чтобы понять, с чем они столкнулись. Когда измученный плотник добрался наконец до скальных гробниц и ощутил холод ночи так, будто тот вплотную приник к его телу, он нашел привязанную кобылу в одиночестве. Кобыла шевельнулась, когда он подошел, и переступила ногами. На Иосифа же навалилась тоска, он не чувствовал ничего, кроме пустоты: звезды в нем не нуждались, кобыла была сонной, а Мария исчезла. Он много раз звал жену; но ответа не получил. Тогда он стал бродить и обшаривать все вокруг, надеясь наткнуться на какую-то вещь, которая над ним сжалится... Дойдя до склепа Париса, Иосиф находит Марию, которая лежит перед входом, как мертвая. Наклонившись над ней, он чувствует, что она теплая. Он целует ее, и плачет, словно ребенок, и пытается с ней говорить; но, поскольку она не шевелится, относит ее к лошади, сажает на круп и сам вскакивает в седло, скачет вместе с ней прочь...
И он плакал и думал: когда же они сыграют свадьбу...
Вскоре взошло солнце, оно принесло с собой краски, только что вышедшие из рук Бога, принесло блеск и свет и тепло... И когда Иосиф остановил лошадь в маленьком лесу, и спрыгнул на землю, и Марию тоже снял со спины животного, глаза Марии раскрылись, и она воскликнула: «Иосиф!», и задрожала перед ним... И заплакала, ухватившись за него, и попросила, чтобы он ее все-таки не прогонял. Он же погладил ее по волосам, и положил на мягкий мох, и начал радоваться.
И она ему сказала:
- Ты только подумай, Иосиф, что все деревья, и все животные, и все камни, и все люди лишены души и далеки от Бога.
И Иосиф спросил:
- Почему ты так говоришь?
- Потому что им всем предстоит истлеть, разложиться, стать жалкой гнилью. Такого наверняка не могло бы быть, имей они души.