Олаф заставил себя остановиться. Может, он и правда слишком сильно ударился головой? Лучше подумать о деле.
- Сколько в Хаже поселков, я забыл?
- Пять, по числу перевалов. А что, уже готовишься вступать во владение? - Люсьен захихикал.
- В общем, да… У меня, видишь ли, нет опыта. Что делают короли?
- В Хаже? Охотятся на скалистых скорпионов, когда их много разводится. На моей памяти - единственно полезное дело. Но ты в Джемме меня уговаривал не спешить, а сам? Королева Тулпан за горами, и попасть на ту сторону можно будет только весной. А зима у нас будет нелегкая, даже если доберемся до своих. Смертоносцы не могут больше оставаться на севере, верно? Они вынуждены идти в этот Темьен.
- Темьен, или Тчалка, как говорят местные восьмилапые. Значит, нам тоже следует говорить Тчалка, - напомнил сотник. - Кажется, светает. С рассветом муравьи выглянут наружу.
- В это время года - нет, - Люсьен встал и поприседал, согреваясь. - Понежатся, пока солнце не взойдет повыше. Но для нас это самое хорошее время, сможем идти быстро. Как далеко ты хочешь уйти от берега?
- Это не играет большой роли, джеты знают лес, и если найдут наши следы - догонят. Просто постараемся, чтобы с ладей нас не приметили, - Олаф тоже поднялся, потрогал больное ухо. - Ты небось рад, что у тебя будет полуглухой король?.. Слушай за двоих. Джетов надо заметить первыми, все-таки у нас полтора десятка стрел. Лук, правда, один. Ты хорошо стреляешь?
- Оставь у себя, - предложил Люсьен.
Они зашагали по все еще темному лесу, но слегка подсвечиваемому откуда-то с бледнеющего неба лесу. Теперь силуэтов хищников стало меньше - воины не принимали больше за них коконы, кусты и густые кроны деревьев.
К середине дня им удалось преодолеть куда большее расстояние, чем рассчитывал Олаф. Лес оказался сухим и довольно дружелюбным, по крайней мере на них ни разу не напали. Лишь шанты, небольшие пауки, выскочили навстречу, желая отогнать чужаков от гнезда, и сразу ушли, едва люди пошли в другом направлении. По расчетам сотника, друзья уже миновали Джемму и оказались севернее, что затрудняло их поимку.
- Жук-олень! - показал Люсьен на крупного, со степного скорпиона размером жука, чью голову увенчивали рога странной формы.
- Он опасен? - сотник на всякий случай забрал в сторону.
- Нет, травоядный. Может потоптать, боднуть, но в деревьях мы от него скроемся. У нас в горах их всех перебили, мясо вкусное.
- Вот, чем должны были бы заниматься ваши короли, - заметил Олаф. - Охранять от вас вкусное мясо. Понимаю твой намек, вот только как его убить?
- А стрелы!
- Они отравлены, Люсьен. Этого жука нельзя есть, а то с тобой случится то же, что с каждым, кто проглотит рыбку вельшу.
Стражник только сплюнул от досады. Зарубить жука-оленя мечами нечего и думать. Он и достаточно силен, чтобы отбиться, и способен легко убежать от людей, если почует, что его одолевают. Теперь и Олаф ощутил голод, вдвоем они шагали, озираясь уже не только в поисках хищников.
- Сороконожка! - предложил наконец Люсьен.
- Неизвестной породы, - отказался сотник. - Нет, никаких ядовитых тварей. Может, вернуться к шантам? Они пугливы, если одного убить, то добычу они дадут унести.
Люсьен не успел ответить. С верхушки дерева, мимо которого они проходили, вниз полетел, обламывая сухие ветви, мохнатый комок. Воины, готовые к таким неожиданностям, упали в стороны, откатываясь, но шатровик не собирался остаться без добычи.
Перед самой землей он повис на паутине, замедлив падение, тут же перекусил нить и кинулся за Олафом. Тот запетлял между деревьями, пытаясь на бегу сорвать с плеча лук, но восьмилапый двигался куда быстрее, перебирая лапами прямо по стволам.
Люсьен с ругательствами кинулся следом, размахивая мечом, но безнадежно отстал. Пыхтя, стражник взбежал на пригорок и едва не споткнулся о тело паука. Перед ним стоял запыхавшийся Олаф со стрелой в руке.
- Не смог снять лук, - виновато признался он. - Не в первый раз со мной такое. Даже рубить его стал, вот видишь, по одной лапе попал. А потом сообразил, что в другой руке у меня стрела.
- Кольнул? - зачем-то спросил Люсьен, опасливо тыкая мечом в волосатую тушу.
- Да, всего один раз, но между жвал. Боюсь, его уже нельзя есть.
- В другой раз сначала лапу отруби, а потом убивай, - посоветовал стражник. - Что-то разболтались мы с тобой… Идем без обеда, а до вечера попадется кто-нибудь, годный для меча.
Сотник молча повернулся и зашагал дальше. Лук он теперь держал в руке.
Глава четвертая
Огонь они развели совсем маленький, годный только для того, чтобы немного согреться и зажарить мясо попавшегося муравья. Не слишком богатая добыча, но Олаф рассудил, что ждать больше нечего - до сумерек оставалось совсем немного. За коричневым, несколько отличным от степных муравьем пришлось немного побегать, но когда к перебитой в начале охоты передней лапе добавилась одна из задних, он быстро сдался.
- Странно, что он один, - покачал головой Люсьен, опасливо оглядываясь.
- Должны ведь и у них быть разведчики, - предположил сотник. - Очень хорошо, что он один. И еще лучше, что бестолковые муравьи своих не ищут. Руби лапы и пошли, я вижу шант на ветках, они почуяли кровь.
Положив на плечи по задней лапе убитого муравья, спутники отошли подальше от туши, позволив малышам-шантам попировать, и нашли уютную полянку, отделенную от озера возвышенностью.
- Здесь не заметят, - гордо сказал Люсьен, бросая на траву добычу.
- Или наоборот… - засомневался сотник. - Если искать - то как раз на такие горки забираться и смотреть сверху.
- Мы пристроимся за этими березками, и разведем очень маленький костер, - как мог утешил его Люсьен.
Так они и сделали. Вечером опять пошел снег, на поляне он не таял. Воины сидели лицом друг к другу, поглядывая по сторонам. Муравей, как и следовало ожидать, оказался жестким, но торопиться было некуда, жевали от души.
- Стас сейчас маринады жрет, - вспомнил Олаф.
- Хорошо, если так, - покрутил головой Люсьен. - Важель очень вредный мужик. Как бы на Стасе злость не сорвал.
- Сильда поможет, выживет островитянин. А вот останься ты…
- Не пугай меня на ночь!
Понемногу скромный ужин закончился. Обоим хотелось пить, но идти сейчас к озеру было невозможно, поэтому о жажде не сказали ни слова. Олаф, как более пострадавший, лег спать первым. Люсьен положил на колени лук, подбросил в костерок дров и застыл, полуприкрыв глаза. Все хищники сейчас, под воздействием холода, замерли в своих убежищах. Но, может быть, кому-то сегодня не повезло, кто-то остался голодным и продолжает рыскать по округе? Заметить его сидя у костра, в темноте, почти невозможно. Лучше довериться слуху и животному чутью.
Именно чутье и заставило Люсьена подняться. То ли ветер подул сильнее, принес отголосок какого-то звука от озера? Стражник обошел костер, встал над спящим Олафом, прислушался. Сверху, с холма, послышался какой-то треск. Ничего особенного в этом не было, но почти сразу же шум повторился.
- То ли я напуган как ребенок, то ли кто-то там бродит, - негромко сказал он, зная, что кричать сотнику не придется.
- Знавал я таких детишек, - сотник сел, протирая глаза, - которых напугать тяжело. Джетов побаиваюсь, мы здесь как на ладони окажемся. Туши костер.
Ветер пока не должен был выдать присутствие людей, дым относило в сторону от холма. Быстро затоптав огонь, присыпав уголья пригоршнями земли, воины пересекли поляну и затаились у кромки деревьев. Вскоре стало ясно, что Люсьен не ошибся: потрескивание сухих веток под чьими-то осторожными ногами или лапами повторилось еще несколько раз.