— Он все равно на ладан дышит, Александр Васильевич! Заигрались господа банкиры. Банк скоро лопнет сам по себе, и это вызовет кризис на рынке межбанковских кредитов. Но наша совесть будет чиста, если тебя это волнует. В самое ближайшее время кредитный рынок обвалится не без участия и по злой воле Минфина, это я знаю точно. Надо использовать благоприятный момент и урвать свой кусок. Я уже говорил, как бы ни развивались события в стране, мы должны иметь собственные ресурсы. Можно называть это «внебюджетным финансированием», можно — «черной кассой», не суть важно. Никто не даст денег на закручивание гаек, дураков нет. А если и дадут, то на таких условиях, что мы век им будем обязаны. И если мы взялись обеспечивать безопасность Хозяина, а по сути — безопасность страны, то пора лезть в драку. Все расхватают без нас. Пойми, кто сейчас нахапает в государственных масштабах, тот через пять лет купит себе государственную власть! Когда вышвырнут из Кремля, кому мы будем нужны — честные и нищие?
— Это и дураку ясно. А твой Гаврилов не посчитает, что ты ему на всю жизнь обязан?
— Когда закончится работа, все фигуранты исчезнут. Мне лишние концы не нужны. Так всем спокойнее будет. — Подседерцев указал глазами на портрет Хозяина.
Шеф полистал страницы в папке.
— Максимовы, Журавлевы, Кротовы всякие… Подбор исполнителей, говоришь, закончил?
— Да, Александр Васильевич, полный комплект. Карьеристы, идеалисты, подонки, душегубы, стяжатели и циники. Добавляем к этому вареву щепотку патриотизма — и результат гарантирован.
— Ты это серьезно? — Шеф поднял на него недоуменный взгляд.
— Абсолютно. — Подседерцев в упор посмотрел на Шефа. — Спецслужбы с ангелами не работают. И ангелов среди оперов я что-то не встречал.
— Да уж… — Шеф тяжело вздохнул. — Бог с ними, ты их набрал, ты за них и ответишь. Не это главное, Боря. Ты уверен, что операция рикошетом ударит по Горцу?
— Аб-со-лют-но, — по слогам произнес Подседерцев. — Независимость стоит больших денег. Но, с другой стороны, именно она и дает возможность делать большие деньги. А деньги для Грозного делают не в Сирии и Стамбуле, а здесь — в Москве. Большая их часть проходит через МИКБ. Банк контролирует Гога Осташвили. Свалим банк, обвинив в развале Гогу, — на следующий же день Горца уконтрапупят свои. Все элегантно и просто, и главное — мы остаемся в тени. В тени, но с хорошими деньгами на черный день.
— Хорошо бы. — Куранты на Спасской башне пробили полдень. Шеф машинально глянул на часы. — Воевать будем, — тихо, как о давно решенном сказал он. — Грач перья распушил, за октябрь отмыться хочет. Ворье руки потирает… Знаешь, сколько на войне сделать можно? Тут такие интересы завязаны, страшно подумать! На Деда давят со всех сторон. Боюсь, убедят. Нажмут на самолюбие — и дело в шляпе.
— Главное, продержаться до конца года. За это время я раздену Горца, как липку. Это сейчас все тихо, как в омуте, а если прижать Гоге хвост, он начнет метаться, и все выплывет наружу.
— Дай бог, Боря. Моего влияния уже не хватает. Хоть ляг поперек двери, эта сволочь к Деду через окно влезет! Прав ты был, свести бы все к спецоперации: ощипать Горца, стравить с ближайшими подручными. А тем временем прижать к ногтю московских чеченцев, поставить ультиматум: или независимость, или бизнес. Думаю, заморозь мы их счета на неделю, они бы Горца сами скинули.
— Лучше меня знаете, Александр Васильевич, не дадут нам даже пальцем пошевелить!
— А жаль, — вздохнул Шеф. — Веришь, что можно за месяц-другой управиться?
— Вы о моей операции или о вторжении? — Подседерцев намеренно употребил военный термин. Слово было четким и беспощадным, как прицельный выстрел. Он с удовольствием отметил, что припухшие веки Шефа дрогнули. — Я-то в сроки уложусь, а Грач — никогда. Да и не дадут ему. День такой войны миллионов стоит. Дайте мне фамилии тех, кто ратует за полицейскую операцию, и я через два дня выдам список заинтересованных банков, вектора их интересов, план денежного потока и прочее. Через неделю дам — к Ванге ходить не надо! — список фирм, запланированных для восстановления народного хозяйства, объемы их финансирования и норму прибыли.
— Силен. — Шеф покрутил в пальцах ручку. — Если в Москве крутят деньги, которые пришли из-за бугра для Горца… Ох, Подседерцев, только сумей это доказать, век буду в ноги кланяться. Я покажу эти материалы Деду, и все ходатаи за войну начнут вылетать из его кабинета через окно. Уж что-что, а подтирать чужое дерьмо Дед не подписывался.
— Дерьмо пополам с кровью — жижа мерзкая. Отмыться от нее тяжело. А Горец сделает все, чтобы извалять нас в ней по самые уши. На войну можно многое списать: и разворованное со складов оружие, и деньги, намытые на авизовках… Многое. В том числе и поражение на выборах.
— До них еще дожить надо, — скривил губы Шеф.
— И я о том же. — Подседерцев отлично знал мнение Шефа о грядущих выборах как о напрасной трате казенных средств. — Но если нас спросят, что сделала Служба для охраны авторитета Хозяина перед выборами, то я с чистой совестью отвечу, что пока Грач на танках по Чечне катался, мы проводили спецоперацию по ослаблению режима Горца. Именно в таком ключе я и вижу нашу операцию.
Подседерцев поднял глаза и выдержал долгий, изучающий взгляд Шефа. Минута была решающей. Шеф отлично понял намек: Подседерцев учел все, вплоть до возможности оправдаться перед Хозяином, если произойдет утечка информации. За самовольную охоту за деньгами Горца ради пополнения спецфонда Службы расправа будет жестокой и моментальной, но стоит преподнести операцию, как работу в рамках политики Хозяина по установлению единоначалия в расхлябанном государственном механизме России, можно сверлить дырочку для ордена.
— Учти, Боря, подведешь тезку, на Спасские ворота не рассчитывай. Пойдешь сторожить конюшню заготпункта «Красный валенок» колхоза имени XX партсъезда. Гарантирую. — Шеф размашисто написал резолюцию. — Вот. — Он показал титульный лист доклада Подседерцеву. — Я присвоил делу литер «красный контроль». На всякий случай.
Подседерцев молча кивнул. Он знал, что этот литер появился совсем недавно и присваивался только особо важным делам, имеющим перспективу. В особом случае, а для их Службы — это потеря власти Дедом или неожиданная опала Шефа — дела с грифом «красный контроль» подлежали немедленному уничтожению. Кураторы этих дел немедленно покидали службу, занимая заранее заготовленные позиции в «фирмах друзей» типа агентства Гаврилова. Компромат и глубокая разработка противников не должны пропасть и уж тем более достаться по наследству чужим. Накопленной компрой будут играть те, кто был обязан сохранить в памяти все ключевые детали «красных» дел. Но после такого форс-мажора как отставка Шефа — уже всерьез. Война так война, и бить будут насмерть. За себя Подседерцев теперь мог быть спокоен. Даже, не дай бог, окажись он сторожем в колхозе, о нем не забудут. Придет срок, найдут и бросят в дело.
— Как в старые времена, инициатива у нас наказуема исполнением. — Шеф впервые за встречу улыбнулся, передавая Подседерцеву папку. — Иди, Боря, работай. Вербуй своего Журавлева. Доклад — каждый вторник. И…
— И все беру на себя, Александр Васильевич, — закончил за него Подседерцев.
— Нет, Борис! Это я все беру на себя, поэтому вы все тут такие смелые.
Это было правдой. Ошалевшие от публичной порки и внутренних кагэбэшных дрязг, нахлебавшиеся безволия и тупости начальства, опера, попавшие под крыло СБП, впервые почувствовали себя людьми. Шеф прикрывал своих людей как мог и еще ни разу никого не сдал на заклание.