Где-то впереди начинаются холмы, переходящие в горы, через которые мы прошли. Там у нас было бы укрытие от флиттера: инфраскоп плохо действует на пересеченной местности.
Я больно ударился подбородком о какое-то препятствие – мы оказались у конца рва. Я нащупал несколько ступенек. Флиттер уже какое-то время не слышен. Если преследователи приземлились, им труднее пробираться в чаще: мы к этому подготовлены, а они больше привыкли к космическим просторам.
– А мы сможем вернуться в Батт, если дальше пойдем на север? спросил Тед.
– Не сразу. Придется еще свернуть на запад.
– Там нет дороги.
– Да. Но дальше есть посты безопасности.
Посты, должно быть, разрушены. Я вспомнил, что мы видели на экране в Батте: рогатый бородавочник, привычно сидящий в кресле и глядящий на нас.
Дрожь пробежала по спине.
Мы выбрались на старую дорогу.
– Куда теперь? – Тед придвинулся ближе. – Мы... мы в лесу?
Неуверенность его имела основания. Видимость почти нулевая. Я нащупал упругую стену кустарника. Проведя руками вверх, обнаружил, что кусты смыкаются над головой, образуя крышу. Такие незаметные подходы для наблюдателей устраивались в заповедниках мутантов.
Но заповедник мутантов на севере, они все за горами? Впрочем, мы многого о Бельтане не знаем. В последние годы было столько закрытых проектов... многие из них позже остановлены. Сотни заповедников могут скрываться в отдаленных районах континента, а поселенцы о них не подозревали, да это их и не интересовало.
Я осмелился включить фонарь, зная по прошлому опыту, как хорошо сооружаются такие тайные подходы. Мы стояли в туннеле, образованном растительностью. Он держится на сетке из специальной стали, которая способна долгие годы сопротивляться натиску дикой чащи. Стены не менее прочны, чем у домов в поселках. Направо или налево? Компас подсказал налево. Никакой флиттер не обнаружит нас сверху. Если все устроено, как в других заповедниках, то вверху должны быть полосы, искажающие показания инфраскопа. Нам повезло с этим безопасным путем...
Меня продолжало удивлять, что такое сложное сооружение находится рядом с портом и о нем никто не знает. Я не читал информационные ленты, как Гита, но и без этого считал, что все знаю о заповедниках.
– Что... что это? – Тед придвинулся ближе. Он шел за мной, едва не наступая на пятки.
– Похоже на пункт наблюдения за мутантами. Но вот где? Среди заповедников такой не значится. Ага! – мы зашли в тупик, но я знал, как тут действовать. Передав Теду фонарь, я порылся в ветвях и отыскал дверцу.
Открылась она с трудом – ею уже несколько лет не пользовались. Ветви расступились, лианы разорвались, и мы выбрались наружу.
Перед нами было то, что мне меньше всего хотелось увидеть, – открытая болотистая местность, заросшая тростником высотой почти с деревья.
Тростник еще не утратил свою летнюю листву. Она колышется и шуршит при малейшем порыве ветра, в ней проглядывают и снова прячутся спелые ягоды.
Вдобавок к тростникам – гротескные пруды хортала – гриба, образующего огромные наросты и быстро отмирающего; в оставшихся наростах селятся различные животные и птицы. Здесь опасно просто потому, что никогда не знаешь, когда кусающийся или жалящий обитатель придет в ярость и кинется на тебя.
Каменистая тропа вела прямо в болото, бесцветное и заросшее водорослями и мхами. Над лужами грязной воды с илистыми краями, как дьявольские зеленые свечи, танцевали болотные огоньки. Так непохоже на Бельтан, который я знал! Как будто мы, пройдя через туннель, попали в другой мир.
– Мы пойдем туда? – спросил Тед.
Раньше этой дорогой часто пользовались, но сейчас лезть через болота совсем не хотелось. Конечно, можно вернуться и исследовать другой конец туннеля, хотя он ведет в противоположном направлении.
Тяжелые испарения болота достигли обоняния; тростники зашумели на ветру. Тут даже днем опасно ходить, решил я. И уже хотел повернуть назад, но вдруг послышались голоса из туннеля. Должно быть, наши преследователи упали в траншею. Значит, они по-прежнему идут за нами. Повернув назад, мы как раз попадем им в руки.
Я стал внимательно изучать каменистую дорожку. Насколько можно судить, она идет по какому-то возвышению, ни разу не исчезая в болоте, ни в одном месте не перекрывается растительностью. И тут, удивленный, я понял, что, несмотря на сумерки, ясно вижу каждый камень дорожки; они как будто покрыты фосфоресцирующим материалом. Дорожка сделана так, что видна в темноте. Значит, она предназначалась для наблюдения за ночными животными?