— Свой или чужой? — спросил голос.
Бодлеры переглянулись. Они, как наверняка и вы тоже, знали, что «Свой или чужой?» — традиционный оклик, обращённый к посетителю, который приблизился к какому-то важному месту, например к королевскому дворцу или к строго охраняемому обувному магазину, и должен назваться либо другом, либо врагом тех, кто внутри.
Но трое Бодлеров не знали, как отозваться, — по той простой причине, что понятия не имели, кто с ними говорит.
— Что ответить? — Вайолет понизила голос. — Глаз может означать, что подводная лодка принадлежит Графу Олафу, и тогда мы ему враги.
— Но глаз может означать, что подводная лодка принадлежит Г. П. В., — возразил Клаус. — В таком случае мы им друзья.
— Очеви! — заключила Солнышко, и это означало «Ясно, что лишь один ответ может нас впустить в лодку». И она крикнула в люк: — Свои!
Последовало молчание, потом глухой голос сказал:
— Пароль, пожалуйста.
Бодлеры снова переглянулись. Пароль, как известно, некое слово или фраза, которые произносят с тем, чтобы получить нужную информацию или доступ в секретное помещение, но дети-то понятия не имели, что они должны сказать, чтобы попасть внутрь подводной лодки. С минуту все трое молчали и делали попытки сообразить. Им, правда, хотелось соображать в более спокойной обстановке, чтобы их не отвлекал шум мчащейся воды и кашель рыб. Им хотелось не торчать тут на санках посреди Порченого Потока, а сидеть в тихой комнате, например в библиотеке бодлеровского дома, и читать про всякие пароли. Но пока все трое думали об одной и той же библиотеке, один из детей вспомнил про сожжённую библиотеку Г. П. В. в горах, на Главном Перекрёстке Ветров, где когда-то находился штаб. Старшей сестре пришла на ум железная арка — почти единственная уцелевшая часть библиотеки с выгравированным на ней девизом. Вайолет поглядела на младших, а затем пригнулась к люку и произнесла загадочные слова девиза, надеясь, что они принесут безопасность:
— Здесь царит покой.
После небольшой паузы люк с громким металлическим лязганьем отворился, дети заглянули в тёмную дыру и разглядели приставную лестницу, по которой они могли спуститься вдоль стенки. Их охватила дрожь, и не только от пронизывающего горного ветра и холода мчащегося мутного Потока. Они задрожали от неизвестности — они не знали, куда они попадут и кого встретят, когда спустятся в дыру. Бодлеры медлили на краю люка, не решаясь сделать первый шаг, им самим хотелось крикнуть вниз: «Свой или чужой?», задать тот же вопрос: «Свой или чужой?». Что было безопаснее — сойти вниз, в подводную лодку, или рискнуть жизнью и остаться наверху, в бурлящих водах Порченого Потока?
— Входите, Бодлеры, — произнёс голос, и — будь что будет — Бодлеры решились спуститься в дыру.
Глава вторая
— Вниз прямо! — скомандовал глухой голос, и Бодлеры начали спускаться. — Сбавить обороты! Тихий ход! Остерегись! Не оступись! Так точно! Меня не пугать! Вниз не смотреть! Смотреть вперёд! Горючих жидкостей с собой не брать! Так точно! Отставить! Смотреть назад! Отставить! Не болтать! Отставить! Опасаться всего! Так точно!
— Так точно? — шёпотом переспросила Солнышко.
— «Так точно» заменяет «да», — тихо объяснил Клаус.
— Так точно! — снова послышался голос. — Не спать! Под ноги смотреть! Вверх смотреть! Шпионов берегись! Друг друга берегись! Вообще берегись! Так точно! Не зевать! Стоп машина! Отставить! Полный вперёд! Не дремать! Без паники! По курсу не рыскать! Так точно!
Несмотря на отчаянное положение, в каком очутились Бодлеры, они едва удержались от смеха. Голос отдавал так много команд и среди них так мало осмысленных, что выполнять их было невозможно, да и, судя по непоследовательной манере, казалось, говорившего на самом деле не заботило, следуют его инструкциям или нет. Он явно тут же про них забывал.
— За поручни держись! — продолжал голос. Бодлеры заметили в конце прохода свет. — Так точно! Нет! Держаться друг за друга! Нет! Фуражки надвинь! Нет! Держитесь за руки! Нет! Держитесь, и все! Подождите минуту! Подождите секунду! Хватит стоять! Долой войну! Долой несправедливость! Хватит мне надоедать! Так точно!
Солнышко начала спускаться первой, поэтому первой достигла нижней ступеньки и очутилась в небольшой, тускло освещённой комнате с низким потолком. Посредине комнаты стоял огромный человек в блестящем комбинезоне из скользкой на вид ткани и в скользких на вид сапогах. На груди у него красовался портрет мужчины с бородой. У самого человека, стоящего перед ними, бороды не было, зато были длинные усы, загнутые на концах и напоминающие пару скобок.