Санни гордится тем, что принимает эмоциональные решения, и будет защищать этот выбор с абсолютно ошибочной логикой. Она тоже будет громко заявлять об этом. И это одна из многих вещей, которые мне в ней не нравятся.
Вчерашнее нелепое бурлеск-шоу - еще один пример ее разрушительной импульсивности. Я все еще нахожу конфетти в щелях своего тела через часы после принятия душа. Возможно, через двенадцать лет я буду вытряхивать из волос кусочки скрученной бумаги.
В тишине моего офиса звонит мой телефон. Я бросаю взгляд на устройство, чопорно стоящее на моем столе, — гигантское деревянное чудовище, подарок моего отца. Поверхность стола пуста, если не считать телефона, ноутбука, клавиатуры и лампы. Я ненавижу беспорядок с каждым своим вздохом, и меня успокаивает вид всего этого чистого пространства.
Беру телефон, смотрю на экран и хмурюсь. Чего от меня хочет Алистер?
- Алло? - Ворчу я.
- Ты забыл свою хрустальную туфельку, когда убегал вчера.
Я сжимаю пальцы на переносице. - Чего ты хочешь?
- Кения попросила меня позвонить и узнать, все ли с тобой в порядке.
- Мне следовало догадаться, что это задание от твоей невесты.
- Я был бы грустным и одиноким человеком, если бы интересовался твоей личной жизнью, Даррел, поскольку ты вообще не делаешь ничего интересного.
Мои глаза сужаются. Алистер стал намного развязнее с тех пор, как встретил Кению. Не то чтобы он не был откровенен раньше, просто он знал, что лучше не озвучивать все мысли, которые приходили ему в голову.
Кения оказывает дурное влияние.
Но я считаю, что это вина Санни.
Во всем виновата Санни.
Рационально это или нет, можно оценить в отдельном случае.
- Мне нужно было кое-что сделать.
- Ты тот, кто организовал вечеринку. Что тебе нужно было сделать такого срочного?
Ложь - одно из самых практичных достижений человеческого мозга, поэтому я не испытываю стыда, когда уверенно говорю Алистеру: - Мне нужно было позвонить.
- Ты не убегал от Санни?
Это острый вопрос, и я ненавижу его за это.
- Какое отношение ко всему этому имеет Санни? - Я заставляю свой голос звучать сухо и скучающе.
Алистер становится очень тихим.
И я начинаю очень нервничать.
Я старался даже не смотреть на Санни, когда мы с ней были в одной комнате. Мы не разговариваем и не взаимодействуем сверх требований приличия. Если бы я мог полностью избегать ее, я бы это сделал.
- Я не знаю, Даррел. Ты скажи мне, какое отношение к этому имеет Санни.
В центре моего горла образуется комок. Крайне важно, чтобы никто не узнал о моей истории с Санни или о постыдном секрете, который я намерен держать в секрете.
Когда я по-прежнему ничего не говорю, вмешивается Алистер. - Я слышал, прошлой ночью ты швырнул ее на пол. Ты хочешь это объяснить?
Мои губы плотно сжимаются, и я прерывисто дышу в трубку. - Прошлой ночью было...
-Что?
-Ничего.
Я пытался забыть о своем столкновении с Санни, но Алистер навязал мне эту тему. Теперь мой мозг работает на полной скорости, как будто он ждал этого момента.
- Что в ней такого, что действует тебе на нервы?
Все. Ее иррациональные порывы. Ее презрение к логическим аргументам. Ее упрямство. Ее проникновенный смех. Эти темные глаза, глубокие и манящие. Ее идеально симметричный нос. Мягкая смуглая кожа. Длинное, гибкое тело.
Боже, это тело.
Ее практически подали на блюдечке с голубой каемочкой в этом нелепом блестящем лифчике и расклешенной юбке. Я держал ее в своих объятиях, и это заставило мой мозг дать осечку. Она была мягкой рядом со мной и пахла как… цветы, смешанные с соленым карибским бризом.
Не то, чтобы я хотел почувствовать ее запах.
Или то, что ее глаза сверкают, как звезды.
Или тот факт, что ее грудь прижималась к моей, как магнитные частицы в потоке крови.
Мои штаны начинают натягиваться, и я зажмуриваю глаза, чтобы держать реакцию тела под контролем. Тем не менее, мое сердце бьется быстрее — результат переигрывания гипофизом инструкций, посылающих их в мои нижние отделы.
Даже приверженность логике и разуму не может помешать биологическим функциям. К сожалению. И несмотря на мое крайнее отвращение к Санни Кетцаль, она единственная женщина, которая постоянно и раздражающе возбуждает ту часть моего мозга, которая вызывает возбуждение.
- Кения беспокоится, что вы двое не успеете на свадьбу. - Голос Алистера теперь тише. - Будут какие-то проблемы, Даррел?
Я знаю, что предупреждение Алистера не носит личного характера. Благодаря влиянию Кении он справляется со своей потребностью в контроле и доминировании, но то, что он убрал ногу с педали газа, не означает, что он может изменить структуру своего мозга.
Мой шурин по-прежнему яростно защищает свой народ. В том числе свою дочь и невесту. Я слышу нотки угрозы в его голосе, направленные не против меня лично, а против всего, что я мог бы сделать, чтобы разрушить день Кении.
- Я дал слово быть твоим шафером, и я выполняю свои обещания. Даже если это убьет меня.
- К чему такой драматизм? Не похоже, чтобы у Санни были убийственные намерения.
Он ошибается на этот счет. Санни разрывает меня надвое. Самосохранение требует, чтобы я держался от нее подальше, в то время как мои низменные инстинкты настаивают на том, чтобы я раздел ее как можно скорее. Разум, находящийся в постоянной войне с самим собой, начнет саморазрушаться. Очень вероятно, что Санни Кетцаль станет причиной моей смерти.
- Я не уверен, какова цель этого звонка, Алистер.
- У меня есть обеспокоенная невеста, которая интересуется, не собираются ли ее подружка невесты и мой шафер лишить друг друга жизни перед знаменательным днем. Я звоню, чтобы убедиться, что этого не произойдет.
- Ну и кто теперь драматизирует?
- Я не тот, кто швыряет женщин на пол.
Я запрокидываю голову и вздыхаю, глядя в потолок. - Это был импульсивный ответ. Я извинился.
- Ты слишком остро отреагировал. Ты никогда так не поступаешь.
- Никто не совершенен.
- И никто так не ненавидит недостатки, как ты.
- Это оскорбление, Алистер?
- Я искренне прошу тебя вести себя хорошо с лучшей подругой Кении.
- Невозможно.
- Для человека, который утверждает, что превыше всего любит рациональное мышление, ты явно скрываешь свои эмоции.
Я тяжело вздыхаю. - Неприязнь - это не эмоция. Это синапс в мозге. Миндалина активируется, когда ключевые нейроны...
- влекательно, но, к сожалению, у меня есть дела поинтереснее. Только что вошла Кения.
-Привет, детка.
Я слышу звук поцелуя и съеживаюсь. Отсутствие самоконтроля у Алистера в присутствии его невесты - это то, чем он очень гордится. Кения поощряет это. Я не понимаю их одержимости друг другом. Так много клиентов приходили в мой офис сломленными после того, как отношения пошли наперекосяк.
Любовь - это разрушительное явление. Я усвоил этот урок на своей шкуре в старших классах и, став взрослым, горжусь тем, что избегаю любых отношений, которые могли бы нарушить статус-кво.
Те, кто говорят, что "не могут не влюбиться’, - слабые люди. Самоограничение - это сверхдержава. Мозг - это центр управления телом, но он не контролирует меня. Я выбираю, в каком направлении хочу двигаться, а не мышцы моего черепа.
И если я скажу, что больше не будет мыслей о прекрасной и раздражающей Санни Кетцаль, то их не будет.
- О, подожди секунду, Даррел. С тобой хочет поговорить Кения.
Я наклоняюсь вперед. - Вообще-то, я занят...
- Даррел! - Сладкий голос Кении мурлычет на линии. Она миниатюрная девушка с сильным чувством цели. Мне бы понадобилась нейровизуализация, чтобы быть уверенным, но я почти уверен, что у нее есть уникальная электрическая стимуляция в лобной доле, которая подталкивает ее к решению сложных задач.
В этом смысле она очень похожа на Алистера, который с ликованием реагирует, когда сталкивается с проблемой. Они оба питаются сопротивлением и находят захватывающим преодолевать трудности.
- Ты ведь придешь на последнюю танцевальную тренировку, верно? Я говорю тебе заранее, потому что ты пропустил последние два занятия.