Я открываю рот, чтобы сформулировать отказ, но тут раздается стук в дверь. Дина, моя старшая медсестра, которая также выполняет функции администратора центра, заглядывает в дверь. Ее морщины становятся глубже от огорчения, когда она указывает на меня.
- Извини, Кения. Мне нужно идти. - Я вцепляюсь пальцами в подлокотник кресла и встаю.
- Ты будешь там, верно, Даррел? Я не приму отказа.
- Давай, Даррел, - добавляет Алистер. - Ты сказал, что выполняешь свои обещания. Этот танцевальный класс входит в твои обязанности шафера.
- Прекрасно, - выдавливаю я.
- Отлично! - Изобилие Кении выводит меня из себя. Она слишком счастлива смотреть, как я спотыкаюсь о свои две левые ноги в тренировочном зале.
- Тогда до встречи, - говорит Алистер.
Я заканчиваю разговор и бросаю телефон в карман. Схватив со спинки стула свой лабораторный халат, я просовываю в него руки.
Пальто претенциозное, его трудно гладить, но я увидел преимущества его ношения. Белая ткань - это символ. Этикетка. Способ успокоить разум пациента и связать себя с чем-то, чему он может доверять.
- Что случилось? - Я спрашиваю Дину.
Она покусывает нижнюю губу. - Даррелл...
Я сразу на взводе. Как и я, Дина нелегко поддается нервотрепке. Она работает медсестрой-психологом дольше, чем я на свете, и каким бы нервирующим ни был случай, она не дрогнет. Видя явную панику на ее лице, я готовлюсь к худшему.
- Это из больницы. - Она сглатывает. - Тебе звонят.
Мое сердце замирает. - Она...
Дина только качает головой.
Я проскакиваю мимо нее, запрыгиваю в свою машину и еду в больницу так быстро, как только могу.
Машину заносит на больничную парковку. Меня терзают обрывки воспоминаний. Я вижу мигающие огни. Тело на носилках. Окровавленное лицо Алистера смотрит на меня с агонией.
Мое тело отказывается двигаться. Я сажусь в машину и делаю глубокие вдохи. Прошлое и настоящее сталкиваются. Я должен вернуть свой мозг к реальности любыми необходимыми средствами.
Продолжай дышать.
Это чувство - просто ударная волна, проходящая через твою височную долю.
Вдох.
Эмоциональную нестабильность можно преодолеть с помощью знаний и надлежащих стимулов.
Выдох.
Клэр нет в этой больнице. Ничто внутри этого здания не может причинить мне вреда.
Я прибегаю к методам, которым обучаю своих пациентов. Я считаю в обратном порядке от десяти, стараясь дышать размеренно. Когда я справляюсь со своей паникой, я бегу в больницу.
Запах поражает меня первым. Резкий. Химический. Аромат замаскирован освежителем воздуха, который изо всех сил пытается скрыть зловоние болезни и отчаяния. Мимо меня проносятся врачи, их глаза сосредоточены, а шаги четки. Всегда есть кто-то, кому нужна помощь. Еще одна семья в кризисе. Еще один организм отключается.
Топот по коридорам напоминает мне о ночи смерти Клэр. Теоретически я знаю, что это всего лишь показатель моей памяти, вышедший на первый план, но трудно подавить приступ тошноты.
Клэр была объявлена мертвой на месте аварии. Машина скорой помощи доставила ее в больницу, но в палату ее не довезли. Ее отвезли прямо в морг. Откинуть простыню с ее лица было одной из самых ужасных вещей, которые мне когда-либо приходилось делать.
К счастью, сегодня я направляюсь не в морг. Вместо этого медсестра за стойкой направляет меня в отделение неотложной помощи.
Я прохожу мимо кроватей, разделенных тонкими занавесками, пока не нахожу пожилую женщину, лежащую на раскладушке. Седые волосы разметались по ее белой подушке. Жилистые руки сжимают ее живот. Ее грудь вздымается вверх и опускается.
Она жива.
Облегчение разливается по мне, проникая в пальцы рук и ног.
Я подхожу к ней поближе.
К моему удивлению, она чувствует мое присутствие, не открывая глаз. - Мне жаль, что они тебе позвонили.
- Конечно, они позвонили бы мне. - Я опускаюсь на стул рядом с ее кроваткой. - Я разочарован, что ты этого не хотела.
- Нам не следовало тебя беспокоить.
Я поправляю простыню так, чтобы она прикрывала ее до подбородка. - Я был бы очень расстроен, если бы ты скрыла это от меня.
- Тебе следует беспокоиться о своей собственной жизни. - В ее голосе слышится легкая хрипотца. У меня сжимается сердце.
- Моя жизнь в полном порядке.
- Ты занятой человек.
- У меня сегодня ничего не было на повестке дня. - Это неправда, но услышать правду в подобном случае бесполезно.
Она открывает глаза и пронзает меня водянисто-голубым взглядом. - Я не могу смотреть на тебя без чувства, что мы пользуемся твоей преданностью.
- Профессор Штайн был рядом со мной в самое мрачное время моей жизни. Едва ли этого достаточно, чтобы отплатить ему тем же.
- Ты дал обещание помочь ему. Не его семье. Это обязательство на всю жизнь. О котором ты не просил...
Я протягиваю руку и беру ее за руки. Ее кожа тонкая, как бумага, как будто один резкий порыв ветра может разорвать ее и обнажить плоть под ней. Родинки усеивают ее руки, а вены на солнце особенно голубые.
- Профессор Штайн отдал бы свою жизнь за свою семью. Чтить его значит заботиться о людях, которых он оставил позади.
Она закрывает глаза и прерывисто вздыхает. - Дети не знают.
- Они останавливались у меня раньше. - Я думаю о спальне, которую я лично оформил в фермерском доме. Там есть двухъярусная кровать, комод и постер Майкла Газзаниги, потому что даже дети достаточно взрослые, чтобы оценить психолога, совершившего научные прорывы.
- Я не знаю, Даррел. В прошлом это длилось всего несколько коротких месяцев. Это... - Она кашляет. - Это будет по-другому.
- Обещаю, я позабочусь о них.
- Я знаю.
- Я позабочусь о том, чтобы они чувствовали себя как дома.
- Это я тоже знаю.
- Тогда почему твое сердце бьется так быстро? - Я показываю туда, где наши руки сцеплены.
- Ты анализируешь меня.
- Я указываю на очевидное.
- Это несправедливо. Ничто из этого не справедливо. - Она вздыхает.
- Я все продумал, мисс Джин. Я справлюсь.
- Я не беспокоюсь о твоих способностях, Даррел. - Она убирает свои пальцы от моих. - Я беспокоюсь о том, как они со всем этим справятся. - Слезы наполняют ее глаза. Одна стекает по щеке и попадает в глубокие морщины, прорезающие ее лицо, как карту. - Они так много потеряли за свою короткую жизнь.
Мое дыхание становится ровным. Как и мои слова, когда я заверяю ее. - Я собираюсь дать вам то же обещание, что и профессору Штайну, прежде чем он... - Я ловлю себя на мысли и оставляю этот комментарий без внимания. - Я буду заботиться о твоей семье, как о своей собственной.
- Это тяжкое бремя.
- Дело сделано. И я не отступаю от своих обещаний.
Она смахивает слезу. - Я собираюсь поговорить с ними. Подготовь их. Майкл, он… он плохо это воспримет.
- Я могу быть там, мисс Джин.
- Я бы предпочла, чтобы тебя там не было. У меня еще есть немного времени, прежде чем… Я бы хотела, чтобы у них было несколько дней нормальной жизни со мной.
-Хорошо.
- Еще кое-что, Даррел.
Я наклоняюсь и проверяю ее жидкость для внутривенного вливания. - Что?
- Я связалась с социальным работником.
Я замираю. - Когда?
-Вчера.
Мои губы приподнимаются. - Ты вела себя так, словно не была уверена в моих намерениях, но ты уже делала шаги.
- Я верила в тебя, но я также подготовила себя к худшему. - Теперь она улыбается. - Социальный работник будет у тебя сегодня вечером. Я собирался позвонить тебе, но оказался в больнице прежде, чем у меня появилась такая возможность.
- Подожди. Ты сказал… этим вечером?
- Я не хочу ждать до последней минуты. Пока я еще жива, я могу помочь с оформлением документов. Это предотвратит любые осложнения, когда придет время.
Сейчас самое время солгать ей. Сказать, что у нее впереди еще много лет. Заверить ее, что она сможет наблюдать, как дети растут, и у них будут свои дети. Но она мне не поверит. Она умная женщина.
- Я встречусь с социальным работником сегодня вечером. Не волнуйся.
- Даррел.
- Да, мисс Джин?
- Спасибо. - Тонкие ресницы трепещут. - Большое тебе спасибо.