— Я сожалею, Августина, что снял баллы, — сказал он. Затем шокирующим движением протянул руку и сжал кожу между моей шеей и плечом в отцовском жесте, от которого я чуть не выпрыгнула из своей кожи. — Надеюсь, Вы не слишком сильно меня за это ненавидите.
— Нет, конечно, нет, — мои пальцы так сильно сжали ремешок сумки, что они побелели. — Хорошего вам дня, — я ушла, прежде чем он успел сказать что-то еще, сердце билось в моей груди, как крыло колибри.
***
Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что недостаточно загруженный Риккард — опасный Риккард.
Ему постоянно приходилось разгадывать головоломки, будь то кроссворд за обедом или судоку на вечеринке. Когда он не искал внимания, он искал загадку. Поэтому я не удивилась, когда по дороге на железнодорожную станцию заметила знакомую копну золотистых волос, склонившуюся над одной из многочисленных шахматных досок на площади Гарварда.
Не только студенты Гарварда пользовались этими досками, но и многие местные жители — так называемые «хаслеры20» — также стекались сюда. Эти «хаслеры» нередко использовали в своих интересах высокомерных студентов колледжа, забирая у них все, чего они стоили за одну партию. Часто звучали обвинения в мошенничестве, но при этом не было никакого регулирующего совета, который мог бы установить какие-либо правила. Вероятно, эта грязная игра нравилась Риккарду гораздо больше, чем официальные игры Шахматного Клуба.
Столики у входа «Au Bon Pain» были переполнены любопытными зеваками, особенно симпатичными девушками, которые смотрели на Риккарда так же, как на свои миндальные круассаны. Я на мгновение присоединилась к их рядам, любуясь его сосредоточенным выражением лица, напряженной линией губ, складкой между бровями. Это было то же самое выражение лица, которое было в моих снах о нем — тех, о которых я даже не смела думать.
Я подошла к его партии как раз вовремя, чтобы увидеть, как его конь убирает одну из пешек соперника. Хаслер — мужчина лет пятидесяти с неровной бородой и в шапочке из фольги — заметил меня первым и одарил неприятной улыбкой.
— Это твоя девушка, Хоторн? — у него был сильный бостонский акцент, который просачивался между щелями его зубов, как патока.
Риккард посмотрел на своего оппонента, а затем на меня. Его сосредоточенное выражение лица не изменилось, но губы изогнулись в улыбке.
— Нет, я ей не нравлюсь, Капперс.
— Я никогда этого не говорила, — ответила я. — Я не хотела прерывать вашу игру, я пришла только посмотреть.
Капперс почесал бороду, выглядя слегка озадаченным.
— Почему тебе не нравится Риккард? Он хороший мальчик.
Риккард поднял на меня глаза, его улыбка стала шире.
— Да, Августина, я же хороший мальчик.
Капперс забрал одну из фигур Риккарда, и тот, тихо ругаясь под нос, вернул внимание к игре.
Я заняла свободное место рядом с ними, достала книгу и скрылась между страницами. Этим утром было достаточно тепло, чтобы я не надела чулки, и теперь я грела ноги на солнце.
— Будь внимателен, мальчик. Что с тобой такое? — заворчал Капперс.
Риккард что-то пробормотал себе под нос, но Капперс издал грубый смешок, который звучал так, словно ребенок очень плохо сыграл на музыкальном инструменте.
Их игра закончилась еще до того, как я закончила главу, и Капперс был объявлен победителем.
— Ты дерьмово играл, — сказал он прямо.
Щеки Риккарда покраснели, и он быстро взглянул в мою сторону.
— Кажется, я съел что-то плохое сегодня утром за завтраком. Это меня выбило из колеи.
Капперс фыркнул.
— Конечно, конечно. Возвращайся, когда приведешь себя в порядок, — он приподнял свою шапочку из фольги в мою сторону. — Приятно было познакомиться с тобой, Августина.
— Взаимно, мистер Капперс.
Он выглядел довольным тем, что к нему обращаются «мистер», и перешел к следующей партии.