— Какое очаровательное местечко, — сказал он, сделав несколько шагов вперед, не заботясь о своих босых ногах. — Где, ты говоришь, ты его нашла?
— Я его не искала, — я и близко не была такой смелой, как Риккард, когда дело доходило до блуждания по магазину. Если бы на мне была обувь, я, возможно, была бы немного смелее, но я все время ожидала, что на меня выпрыгнет бешеная крыса и укусит. — Мне попался сайт в Интернете. Там не было фотографий.
Риккард усмехнулся.
— Не будь снобом, Августина.
Я проигнорировала его, проводя пальцами по потертым корешкам книг. Когда я вытащила их, мне показалось, что обложки могут рассыпаться в моих руках, страницы пожелтели и потрепались. Некоторые названия были мне знакомы, но многие — нет. В магазине было все: от средневековых рукописей до романтических дамских романов с эротическим подтекстом.
К одной из полок была прислонена деревянная лестница, и я заметила, что карие глаза Риккарда с интересом наблюдают за ней.
— Если ты упадешь, я буду смеяться.
Он фыркнул и постучал по ламинированной табличке с надписью: Только для персонала.
— Как мало ты в меня веришь, Il Penseroso. На табличке говорится «нельзя».
Мы оба знали, что табличка еще никогда его не останавливала, поэтому я не стала высказывать свое недоверие вслух. Вместо этого я последовала за полкой, переполненную книгами, беззвучно читая названия про себя. Риккард следовал за мной. Даже если бы он был совершенно бесшумен, совершенно невидим, я бы все равно смогла ощутить его присутствие рядом.
Волоски на моей шее встали дыбом, когда он наклонился ко мне, вытаскивая книгу у меня над головой. Его лосьон после бритья щекотал мне ноздри. Когда он отстранился, я сделала предостерегающий шаг назад. Друзья, напомнила я своему грохочущему сердцу. Просто друзья.
Риккард держал книгу передо мной. Выцветшая обложка «Испанской трагедии, или Иеронимо снова безумен» Томаса Кида, который на обложке был неправильно указан как «Кит».
— Клянусь мучениями душ в аду…
— …Я стану исповедником для вас! — я закончила цитату. — Я тоже умею цитировать, Риккард.
Его лицо расплылось в ухмылке.
— Достаточно справедливо, — согласился он. — Я надеялся произвести на тебя впечатление.
— Считай, что я действительно впечатлена.
— Ты смеешься надо мной, — заметил он, видя мой благовоспитанный тон так же легко, как я вижу его насквозь. — Думаю, мне придется постараться немного усерднее.
Этот разговор мог завести нас на опасную территорию, поэтому я лишь терпеливо улыбнулась ему, продолжая просматривать полки. Я достала книгу о Вашингтоне, и меня внезапно охватило чувство тоски по дому, когда я просматривала фотографии особняков и памятников.
Риккард наклонился ко мне через плечо.
— Где ты выросла?
Я перелистывала фотографии, пока не нашла знакомый ориентир.
— В нескольких улицах отсюда.
— Только ты и твои родители?
— Ты жалкий преследователь, если не знаешь этого, Риккард.
Его смешок прокатился по моей обнаженной шее и щеке.
— У тебя есть сестра, которая младше на одиннадцать месяцев, и ты живешь с тетей и дядей с десяти лет. Твоя тетя — Глава Администрации Вице-Президента, а дядя — Генеральный Директор компании «Stanhope’s Homes For All».
Удовольствие разлилось по моей груди.
— Я хотел услышать это от тебя, — сказал он.
Я наклонила голову в сторону. Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего, так близко, что я могла разглядеть веснушки, пляшущие на его носу и скулах.
— Ты единственный ребенок, воспитывался на Манхэттене отцом-одиночкой, Найлзом Хоторном. Ты учился в школе-интернате, точнее, в Philips Executor, которую окончил с отличием, сказав выпускную речь, и поступил в Гарвард. В настоящее время ты изучаешь бизнес и естественные науки на двойной специализации.