Риккард посмотрел на меня. Наши губы были в опасной близости друг от друга.
— А моя мать?
Эсми, мать Риккарда, умерла при родах. Статьи об этом вызвали у меня тошноту от горя за маленького Риккарда.
— Риккард, — тихо сказала я.
Он откинулся назад, разрушая чары, но не выглядел рассерженным.
— В интернете есть много информации обо мне, — размышлял он. — Тебе было проще.
— Давай обсудим что-нибудь другое.
Риккард пожал плечами, притворяясь непринужденным, но я уловила, как напряглась его челюсть. Он жестом указал на книгу в моей руке.
— Ты тоскуешь по дому?
— Немного, — я прижала книгу к груди. — А ты скучаешь по Манхэттену?
— Не по тем причинам, по которым я должен, — сказал он.
Я наклонила голову в сторону.
— Что ты имеешь в виду?
Риккард усмехнулся.
— А, так теперь у тебя появились вопросы? Я поступлю по принципу Августины Грейди и предпочту не отвечать.
— Я удивлена, что обширная подготовка в области СМИ, которую ты прошел, не научила тебя этому.
Он рассмеялся.
— Твое прошлое интересно, но не настолько как твое будущее. Каковы твои планы?
— Мои планы?
— Я знаю, что они у тебя есть, Августина. Ты, наверное, каждую минуту сужаешь круг.
Он был не так уж далек от истины, но я не признавала этого.
С одиннадцати лет я знала, что я буду делать и кем стану. Все, начиная от вторых имен моих детей и заканчивая моими планами на пенсию, было решено. Раньше я никогда не стеснялась этого, но почему-то при мысли о том, что мне придется рассказать об этом Риккарду, мои щеки запылали от смущения.
По сравнению с его они покажутся крошечными, недостойными. А уважаемый Хоторн достиг бы удивительных и невероятных успехов, он горел бы ярче всех нас.
— Конечно, кроме замужества на Джонатане и рождения маленьких Осборнов.
Я посмотрела на вход в магазин. Дождь все еще шел яростным потоком.
— Я собираюсь заниматься политикой, — сказала я. — Я бы хотела работать в пресс-службе.
Риккард выглядел задумчивым, прежде чем сказал: — Скучно, — и направиться в заднюю часть магазина.
Я ожидала его реакции, но все равно была удивлена. Я последовала за ним, гнев ускорил мои шаги. — А чем ты планируешь заняться, Риккард, помимо стриптизерш и кокаина?
— Не смотри свысока на лучшие вещи в жизни, Августина, — рассмеялся он, по-прежнему не глядя на меня. — Я уверен, что ты можешь погуглить, что я собираюсь делать со своим будущим.
— Ты унаследуешь компанию Хоторн от своего отца, — поскольку мои манеры были на порядок лучше его, я сказала: — Перспективно.
— Для тебя, возможно.
Риккард остановился, и я встала рядом с ним. Вся задняя стена книжного магазина была увешана любовными записками и письмами. Сотни маленьких признаний были прикреплены к стене, одни — булавками, другие — жвачками. Послания были самые разные: от влюбленности до опасений за будущее.
Я с жадностью прочитала их все.
— Давай напишем одно.
Он заметил коллекцию ручек и блокнотов, оставленных персоналом, чтобы побудить покупателей оставлять записки.
Я последовала за ним.
— Что ты напишешь?
— Что-нибудь глубокомысленное.
Риккард передал мне ручку и листок, а затем присел на корточки, чтобы написать свою. Он прикрыл ее рукой, чтобы я не смогла прочесть.
Я посмотрела на чистый лист бумаги.
— Я не знаю, что написать.
Он жестом указал на стену, не глядя на меня.
— Что угодно, Августина. Все, что у тебя на уме. Выскажи это публике, — он погрозил пальцем. — Но никаких пошлых рисунков. Мы не хотим оскорбить массы.