Я улыбнулась в знак благодарности, но аппетита не было.
— Ты упал с высоты, — сказала я. — Как ты?
Риккард улыбнулся мне своей лучшей улыбкой, которая заставила бы покраснеть и мертвую женщину.
— Думаю мне просто повезло.
Повезло.
Я отложила пиццу в сторону и снова посмотрела на свои руки.
Риккард протянул руку и мягко коснулся кончика моего пальца с нежностью, с которой прикасаются к младенцам и стеклу.
— Больно?
— Скорее жжет.
Он сжал зубы, мышцы щеки дернулись.
— Их страховая будет в ярости. Я сомневаюсь, что им разрешат провести еще один Фестиваль Страха, а если и разрешат, то в дом Брэнноков не допустят. Они нарушили слишком много процедур безопасности.
— Ты не можешь знать этого наверняка.
— Пока нет.
Его слова положили конец разговору.
— Я должна найти Сахар и Айрис. Они будут волноваться, — но при этом я осталась сидеть.
Палец Риккарда опустился на мое запястье и провел по синим венам. У меня перехватило дыхание, и он перевел взгляд на меня.
— Риккард, я...
Мой рингтон резко оборвал меня. Прежде чем ответить, я уже знала, кто это, и, судя по тому, как Риккард отпрянул, он тоже знал, кто это.
Риккард поднялся на ноги.
— Рик...
— Нет, поговори со своим парнем, — его тон был каким угодно, только не снисходительным. Когда я не пошевелилась, он просто покачал головой, выглядя более разбитым, чем я когда-либо его видела. — Увидимся в кампусе.
Глядя вслед удаляющемуся парню, я не могла не задаться вопросом, к кому я была более жестокой. К Риккарду или к себе?
13. Августина
Я смахнула грязь с джинсов, направляясь к грузовикам и палаткам.
Здесь было не так многолюдно, как в начале дня, когда запах жареной во фритюре пищи был настолько густым и сильным, что казалось, будто пробираешься сквозь масло. Теперь здесь оставалось всего несколько человек: те, кто был слишком пьян, чтобы идти смотреть игру, или те, кого это не волновало и кто просто хотел получить повод для отдыха.
Со стадиона донесся низкий рев, и я повернулась, чтобы посмотреть. Стадион Гарварда имел форму буквы «U» и был похож на римский Колизей. Однако вместо гладиаторов, сражающихся насмерть на окровавленном песке, здесь находились две команды парней, одетых в лайкру28 и сражающихся за маленький мяч. Игра была крупнейшим событием года, два самых элитных колледжа страны сражались друг с другом на травяном поле, и все чувствовали дух соперничества.
Мои ноги замедлились, когда я услышала знакомый смех. Я последовала за звуком вокруг машин, пока мои ноги не замерли. Риккард, прислонившись к багажнику, с пивом в руке смотрел на девушку. Она стояла в двух шагах от него, хлопая глазами и откидывая волосы за плечи.
Я видела Риккарда в университетском городке, но за последние несколько недель разговаривала с ним только один раз — на Родительском Уикенде. Дядя Карлайл и тетя Розамунда приехали рано утром в субботу, их вашингтонские черные пальто напоминали вороньи перья. Оба были рады меня видеть, но обниматься не стали, ограничившись лишь отточенными поцелуями в щеки.
Дядя Карлайл был вне себя от радости, увидев, как хорошо у меня идут дела.
— Гарвард о тебе хорошо заботится, — промурлыкал он. Я не стала упоминать о своих кратких экспериментах с галлюциногенами.
Мы пошли на обед в Анненберг-холл, где собрались все остальные первокурсники, пытавшиеся произвести впечатление на своих родителей. Все рисовали гораздо более приятные впечатления, чем на самом деле, мы не упоминали о том, что плакали над заданиями, теряли свою социальную жизнь из-за учебы или выживали за счет рамена.
Несколько профессоров прошли мимо нашей маленькой троицы и представились, высоко оценив мои работы и поведение. Дядя Карлайл также встретил старых приятелей по клубу «Аргус» и поставил нас с тетей в неловкое положение, спев с ними в коридоре песню клуба. Когда один из них намекнул на мое собственное посвящение в члены клуба, дядя Карлайл удивил меня тем, что отказался комментировать это.