Я передвинула свои книги немного влево, показывая, что место свободно.
Он опустился рядом со мной.
— Я Райан Толливер. Откуда ты…?
Кто-то прочистил горло. Громко.
Мы оба подняли глаза. Рядом с нами стоял ещё один парень. У него был серебряный пирсинг на лице и неровно подстриженные темно-каштановые волосы. Никакой сумки или ранца, только ноутбук и записная книжка, небрежно зажатые в одной руке. В паре с рваными джинсами и поношенной футболкой группы он выглядел так, словно больше подходил для рок-концерта, чем для лекционного зала.
— Двигайся.
Райан сглотнул.
— Да, чувак, без проблем.
Мой сосед исчез, и его заменил новый парень.
От него повеяло сигаретным дымом, когда он бросил свой ноутбук на стол. Мой новый сосед не проявил ко мне никакого интереса, даже не удостоив взглядом в мою сторону. В сочетании с перешептываниями по дороге сюда моя настороженность возросла. Я чувствовала себя так, словно была слеп к чему-то прямо перед моим лицом.
Несколько мгновений я раздумывала, не сказать ли что-нибудь, но передумала. Вместо этого я обратила всё своё внимание на профессора Фулька, невысокого мужчину с впечатляющей шевелюрой и очками на кончике носа. Это был тот же самый профессор, который остановил драку во дворе — который умолял руководителя группы прекратить драку.
Мой интерес к моему таинственному соседу по парте угас, когда я погрузилась в учебную программу, даты сдачи заданий и обязательную к прочтению литературу.
***
В конце дня я направилась в библиотеку Вайднера. Великолепное здание в центре кампуса, построенное Элеонорой Элкинс Вайднер в честь её сына Гарри. Гарри погиб на Титанике, но он потратил свою жизнь на создание коллекции редких книг. Теперь эта коллекция была выставлена в библиотеке и включала в себя завершенную Библию Гутенберга.
Интерьер из мрамора и камня был достаточно великолепен, чтобы отвлечь любого от учебы, но читальный зал Локера был битком набит студентами. Когда я проходила между партами в поисках свободного места, старшеклассники поднимали головы. Их глаза следили за мной, их шепот следовал за мной, как тени.
От такого внимания мне стало не по себе, и я почувствовала облегчение, когда обнаружила небольшую нишу, уставленную зелеными книжными полками, и, за исключением проходящего мимо странного человека, совершенно пустую. За большими окнами небо потемнело, и вскоре библиотека была залита золотистым светом ламп. «Ночь на Лысой горе» Мусоргского гремела в моих наушниках, как я заметила, до самого вечера.
Неподалеку раздался чей-то голос, и я подняла голову. Менее чем в метре от меня стоял парень со двора. Он был одет в белую рубашку и темно-коричневые брюки, с плеча свисала потертая кожаная сумка. Выбившиеся пряди волос падали ему на лоб, а губы скривились в ухмылке.
Вблизи я могла более отчетливо разглядеть его черты. Фиолетовые круги у него под глазами, белый шрам на подбородке. На ком-нибудь другом я бы назвала их вмятинами на броне, но ему они придавали притягательный, детализированный вид. Словно вселенная потратила больше времени на его создание, включая недостатки.
Я вытащила свои наушники.
— А, вот и ты, — поприветствовал он мягким, манящим голосом. Голосом, подходящим для плохо освещенных комнат и тайных встреч. — Тебя было трудно найти.
Я внимательно наблюдала за ним. Мы играли в игру. В игру, в которой я не знала правил.
Или ставок.
Без приглашения Хоторн выдвинул свободный стул и уселся на него верхом, положив руки на спинку. При освещении его глаза казались ярче, скорее золотистыми, чем карими. Они пробежались по моим вещам, прежде чем остановиться на мне. Всё, что он видел, казалось, приводило его в восторг.
— Что ты думаешь о профессоре Фульке? — резко спросил он.
Не то, что я ожидала от него услышать.
— Он умный человек.