Мы говорили на нейтральные темы: экзамены, Рождество, погода. Когда принесли еду, Риккард встал и принес нож и вилку.
— Спасибо, дорогой, — сказала я, принимая их от него. В ответ он поцеловал меня в лоб.
Это было быстро, но на лице Эдвины мелькнула улыбка.
После ужина я проводила Эдвину до гостиницы. Свежевыпавший снег хрустел под нашими сапогами, напоминая мне о декабре на ферме, где мы выросли. Тогда погода была почти волшебной. Мы засыпали и просыпались от того, что за окнами была белая страна чудес. Теперь же погода была не столько сказочной, сколько неприятной.
— Какая дерьмовая погода, — сказала она.
— Я вспомнила, как мы любили снег.
Я почувствовала ее взгляд на своем лице.
— Да, любили.
Мы молчали, пока не дошли до ее отеля. Она остановилась на ступеньках, выглядя задумчивой.
— Знаешь, я просто всегда думала, что счастье выглядит на тебе иначе, чем на всех остальных, но теперь я вижу, что это не так.
— Что ты имеешь в виду? Ты и раньше видел меня счастливой.
Она покачала головой.
— Только один раз.
— Когда?
— Минут пятнадцать назад, — Эдвина встретила мой взгляд, ее лицо светилось теплом и счастьем. — Я очень горжусь тобой, Августина. Когда ты начинала здесь учиться, ты даже не могла остаться у кого-то на вечеринке с ночёвкой, а теперь посмотри на себя. Ешь гамбургеры и все такое.
— Тетя Розамунда сказала, чтобы я почаще выходила из своей скорлупы.
— Ты всегда умела делать то, что тебе говорят, — сказала она. Ее тон был легким, но слова прозвучали в моих ушах как осколки стекла.
Мы пожелали друг другу спокойной ночи, и Эдвина вошла внутрь. Ее самолет улетал рано утром на следующий день, но мы должны были встретиться в Вашингтоне в конце недели. Мой первый семестр в Гарварде подходил к концу, но было трудно думать об окончании, когда мои ноги несли меня в направлении Брэттл-стрит.
***
В поместье Бристлмор было тихо и темно — пожалуй, впервые за весь год. В разгар экзаменационной недели вечеринок было не так много, что позволило мне незамеченной подняться в комнату Риккарда. Я не возражала против того, чтобы люди знали о наших отношениях — даже предпочитала это, — но парни всегда дразнили меня, когда я приходила к ним ночевать, и было не очень приятно осознавать, что в доме незнакомых людей знают, что ты занимаешься сексом со своим парнем, когда рядом чужие комнаты.
Риккард вышел из ванной, когда я вошла. Он вытирал влажные волосы полотенцем, второе полотенце висело у него на поясе.
— Каков вердикт? — спросил он. — Она запретила тебе видеться со мной?
— Если парень не смог удержать меня, то с чего ты взял, что моя сестра сможет?
Риккард рассмеялся.
— Тем не менее, я хочу понравиться твоей сестре. Это облегчит проведение праздников.
От того, как непринужденно он сказал о праздниках, у меня защемило сердце. В отличие от меня, Риккард никогда не боялся нашего будущего, даже если это будущее включало в себя общение с хлопотливыми родственниками.
— Ты ей нравишься, потому что нравишься мне, — сказала я. — Все как у меня с Сореном.
— Думаю, Сорен предпочитает тебя мне, — задумчиво произнес он. — Найлз точно предпочитает.
Мне нечего было на это ответить, и я занялась своими ночными делами. Когда я скользнула в постель, Риккард прислонился к изголовью, поджав колени и держа в одной руке книгу. Он грыз ноготь на большом пальце, его лицо было расслабленным и задумчивым, пока он читал. Он никогда не казался мне таким красивым, как в эти минуты в постели, и мое разгоряченное тело было с ним согласно.
Я перевернула подушку, пытаясь устроиться поудобнее. Я принесла свою подушку в ночь после купания в бассейне Блоджетт и с тех пор проводила здесь каждую ночь. Под одеялом я прижалась своей ногой к ноге Риккарда.