— Тебе нравится твоя книга? — спросила я.
Он издал горлом утвердительный звук, что никак не помогло мне унять нарастающий жар в моем нутре.
Я прижалась грудью к его руке. Только тонкая ткань ночной рубашки разделяла нас.
— О чем она?
Это был роман «Человек в картинках» Рэя Брэдбери, книгу, которую я перечитывала десятки раз. Риккард тоже знал об этом, и его взгляд обратился ко мне.
Его губы изогнулись в улыбке, когда он понял, что я делаю.
— Ты пытаешься соблазнить меня, Il Penseroso?
Мои щеки покрылись румянцем.
С преувеличенной медлительностью он сделал закладку на своей странице и положил книгу на прикроватную тумбочку. В каждом его движении чувствовалась целеустремленность, а сердцебиение участилось от предвкушения.
— Я недооценивал тебя.
Риккард провел пальцами по моей обнаженной руке, разрушая все связные мысли, возникавшие в моей голове. Он наклонился и поцеловал меня в шею, опускаясь все ниже и ниже, пока его губы не коснулись моей обнаженной груди.
— Я больше никогда не смогу нормально спать, — размышлял он. — Как я могу спать, когда ты рядом со мной? Крутишься, извиваешься, позволяешь этим маленьким ночным рубашкам задираться вверх...
Я почувствовала, как его пальцы скользят по моему бедру, возбуждающе приближаясь к той части меня, которая больше всего жаждала его. Когда он добрался до моих трусов, у меня задрожали колени, и он издал негромкий смешок.
Риккард перекатил меня под себя и устроился между моих бедер. Ощущение его пижамных штанов на моей голой коже и нижнем белье было достаточным для того, чтобы мое сердце наполнилось желанием.
Он приподнялся надо мной и посмотрел на меня взглядом, который можно было назвать только чувственным.
— Ты мне нравишься в этой постели, Августина. Очень нравишься.
Я прошептала: — Докажи это.
Он поцеловал меня, проглотив мой вздох. Наши рты двигались навстречу друг другу в страстном тандеме, пристрастившись к вкусу друг друга. Его тело прижималось к моему, его вес становился все более привычным, чем больше я спала в его постели.
Риккард дразнил меня языком, то отступая, то возвращаясь, пока я не схватилась за его затылок, чтобы удержать его на месте. Зубы впились в мою нижнюю губу, и мягкая боль пронзила меня между ног. Целая жизнь в поцелуях с Риккардом не кажется мне достаточным временем, подумала я, когда он застонал мне в рот.
Он оторвался от меня и направился к моей шее. Мой стон был достаточно громким, чтобы разбудить всю поместье: он целовал и облизывал мои ключицы, покусывая и посасывая их, пока я не почувствовала начало появления синяков. Он снял левую бретельку с моего плеча, целуя открытую кожу, и перешел на другую сторону.
Риккард не торопился раздевать меня, но не успела я опомниться, как он уже стянул через голову мою бабушкину пижаму и бросил её на пол. Далее последовали трусики, которые тоже полетели на пол.
Мои груди отяжелели и болели, в животе все сжалось. Я выгнула спину, когда его рот встретился с моим соском, и стала ласкать его, пока мои пятки не уперлись в его спину.
— Риккард, — мои слова прозвучали плаксиво, но в тот момент я чувствовала себя в нескольких секундах от того, чтобы умолять. Я хотела, чтобы он был во мне — нет, не хотела, а нуждалась. Мне нужно было обладать им, быть наполненной им. — Пожалуйста.
Он издал горлом очень мужской звук.
— Какие у тебя прекрасные манеры.
Я извивалась под ним, пытаясь создать хоть какое-то трение...
— Но это не очень вежливо, — сказал он, схватив меня за бедра и удерживая на месте.
Моя ночная рубашка была задрана выше талии и ниже груди, волосы разметались вокруг, словно нимб. Я представляла собой беспорядочный клубок конечностей и волос, покрытый тонким слоем пота. Но Риккард смотрел на меня так, словно я была самой прекрасной девушкой на свете, словно Афродита, вышедшая из океана на моллюске.