— Джонатан пришел искать неприятности, — сказал он, — и он их нашел.
Я присела. Джонатан не встретил моего взгляда.
— Что ты здесь делаешь, Джонатан?
Даже покрытое синяками лицо не могло скрыть ненависти в его выражении.
— Ты была не единственной из ДДШ, кто приехал в Гарвард, Августина, и все они не могли дождаться, чтобы рассказать мне, как ты будешь себя вести, — он поднял глаза на меня. — Таскаешься на мероприятия клуба «Аргус», ходишь за этим пижоном, как потерянный щенок. Ты сделала из меня дурака.
— Ты позволил мне.
Его лицо помрачнело.
Я поднялась на ноги.
— Если бы ты встретился со мной лицом к лицу, возможно, никаких последствий не было бы. Однако ты столкнулся с Риккардом Хоторном и теперь нажил себе врага в самой могущественной семье страны.
Джонатан начал осознавать, что он натворил. В его глазах снова появилась ясность.
— Но я уверен, что Хоторны не будут обращать внимания на эту маленькую стычку, если ты уедешь без шума и больше никогда не покажешься в Бостоне.
Он посмотрел на Риккарда. Мой парень улыбался, засунув руки в карманы. Я сразу отметил его наряд: шорты и футболка. Непростительно в такую погоду, но не для сегодняшнего вечера. Не для «Первобытного крика».
Джонатану удалось самостоятельно подняться на ноги.
— Давай я вызову тебе такси, — сказала я.
— Нет, — резко сказал он. — Я сам вызову.
Он встретился со мной взглядом, и все, что я могла услышать в своей голове, были его слова на каникулах в честь Дня благодарения. Это настигнет тебя, Августина. Ты не можешь использовать всех подряд. Однажды кто-нибудь воспользуется тобой в ответ. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он вспоминает тот же самый момент, но благоразумно не стал его повторять. Я не знала, как отреагирует Риккард, а Джонатан, похоже, не хотел этого выяснять.
Джонатан ушел, и толпа разошлась. Без драки, которая отвлекала меня, я смогла в полной мере оценить странные наряды вокруг. Некоторые студенты одели подгузники, плащи супергероев и другие странные вещи — единственным правилом было то, что часть гениталий должна была быть обнажена. На морозе они выглядели не лучшим образом, но я восхищалась их смелостью.
— Ты на меня обиделась? — с любопытством спросил Риккард.
— Не по тем причинам, о которых ты подумал, — ответила я.
Он обнял меня за плечи, и я прижалась к его теплу. Теперь, когда наши прикосновения были такими непринужденными и свободными, было странно вспоминать время, когда мы не могли прикоснуться друг к другу, когда я не могла протянуть руку и зачесать назад его волосы или поправить воротничок. Близость было трудно построить, но как только вы закладывали фундамент, вам дарили невероятно новые ощущения с другим человеком, которые приостанавливали время и пространство, которые поддерживали вас так, как вы никогда не думали, что это возможно.
Риккард поцеловал меня в макушку, когда мы шли к началу Двора.
Люди собирались вместе, готовясь к забегу. Некоторые уже избавились от одежды, обнажив (и очень замерзшие) интимные места, в то время как другие продолжали кутаться в халаты и полотенца. Возле горящей засмолённой бочки расположился небольшой оркестр, который играл веселую мелодию, подбадривая собравшихся.
Мы подошли к стартовой линии. Риккард снял с себя футболку и шорты, оставшись совершенно голым, как в день своего рождения.
— Ты еще можешь присоединиться ко мне, — промурлыкал он.
Я покачала головой, складывая его одежду и прижимая ее к груди.
— Есть несколько вещей, на которые даже ты, Риккард, не сможешь меня уговорить.
— Может быть, в следующем году, Il Penseroso, — тепло сказал он. Несколько ребят из клуба «Аргус» окликнули его по имени, но он полностью проигнорировал их. — Насчет Джонатана...