Упоминание хозяйки Маргарет заставило двоюродную бабушку Глорианну зарыдать еще громче.
– Ничто из этого не имеет ни малейшего значения.
– Тогда почему вы не выезжаете покататься, или прогуляться по парку или поесть мороженого у Гантера? Почему вы не позволите лорду Вульфраму сопровождать нас на все увеселительные мероприятия, которые предлагает Лондон? Пожалуйста, расскажите мне, чтобы я поняла.
– Вы не можете понять. Откуда вам знать, что такое страх, нищета и невозможность к кому-то обратиться?
Маргарет слишком хорошо понимала опасения женщины, оставшейся самой по себе без всяких средств. Конечно, она была молода и здорова, но девушка, точно так же, как и Глорианна Болтон, знала, что такое страх перед несчастным будущим.
– Но у вас есть племянник, чтобы заботиться о вас!
– Я не его тетка!
– Тогда вы его двоюродная бабушка.
И это тоже было не так. Глория Болтон действительно была двоюродной бабушкой Вульфа. Сестра его дедушки вышла замуж за Джеймса Болтона, сельского джентльмена без особенных отличий, поместья или долголетия. Он умер, мало что оставив Глории, кроме скромной вдовьей части. К тому же Джеймс оставил ей свою нищую незамужнюю сестру, Анну. Когда Глория скончалась во время эпидемии гриппа, Анна сталась абсолютно ни с чем: без дома, без денег, без семьи – ни с чем, кроме настоящего лорда Вульфрама.
С большей смелостью, чем она обладала прежде или после этого, Анна продала свой золотой медальон, чтобы оплатить проезд, и вместе с немногими пожитками появилась на пороге дома Вульфа в Лондоне. Старушка заявила, что она – его двоюродная бабушка, Глорианна.
Вульф, благослови Бог его доброе сердце, взял в дом пожилую родственницу, которую не видел несколько десятков лет. Он радушно принял ее и назначил ей содержание. О, эти магазины, книжные лавки, музеи – и о, люди, которые могли узнать Анну Болтон. Да ведь Анна училась в школе вместе с мегерой, живущей по соседству, леди Бартлетт, вот почему она так редко показывалась на улице. Кто-то непременно должен вспомнить, что Глория, жена Джеймса Болтона, была миниатюрной коротышкой, в то время как его сестра, Анна – высокой, худой каланчой. Кроме того, двоюродная бабушка Глорианна чувствовала себя виноватой. Ей было неприятно тратить деньги Вульфа, когда у него не было обязательств выдавать ей небольшую сумму на содержание. Она терпеть не могла создавать дополнительную работу для его слуг или нарушать уклад его холостяцкого жилища. Заставлять его тратить время на лгущую старуху, когда он может развлекаться с друзьями? Миссис Болтон отклоняла его приглашения. Обедать вместе с ним? Как она сможет есть, когда ложь застревает в горле?
Так что пожилая женщина оставалась в своих комнатах, которые были намного просторнее, чем те, в которых она жила всю жизнь. Ее суставы на самом деле ныли, и она была склонна к головным болям; это не являлось ложью. Большую часть времени она жила, опасаясь, что Вульф выгонит ее вон. Анна копила каждый шиллинг, который виконт давал ей, на этот ненастный день, который, как она знала, скоро придет. Однако самым серьезным опасением было то, что ее похоронят под неправильной могильной плитой.
– Как ангелы найдут меня, если Глорианны не будет в списке святого Петра? – плакала она. – Если они вообще станут искать меня, после всех моих грехов.
Маргарет вручила ей чистый платок и согласилась поговорить с Вульфом. Этот обман должен закончиться, ради всеобщей пользы. Маргарет вовсе не хотелось вмешиваться в семейные дела, но она уже перевернула его дом вверх дном. Что изменит еще один эпизод проявления нахальства? В самом худшем случае, ей придется кормить на один рот больше и искать квартиру попросторнее, когда он выгонит их всех. В любом случае, много ли ест старая леди?
Она нашла Вульфа в библиотеке после ленча. Его светлые волосы были взъерошены, а шейный платок развязан. На взгляд Маргарет он выглядел замечательно, меньше похожим на идеальный лондонский бриллиант и больше на кого-то, кто может стать ее другом. Его приветливая улыбка придала ей уверенности, чтобы сесть напротив его стола и спросить:
– Вы знаете, что ваша бабушка боится вас?
Вульф снова сел и налил им обоим по бокалу вина.
– Клянусь, я никогда не орал на нее. Полагаю, что вы – единственная женщина, на которую я когда-либо кричал, за что и извиняюсь. Я не могу обещать, что не буду снова орать, учитывая озорниц. То есть маленьких красавиц.