Пропаганде обязательно требуется ситуация, в которой враг государства, классовый враг, враг народа совершенно наголову разбит и стал уже почти смешным, но все-таки еще не совсем вымер.
Диктатуры не могут жить на основе чистого согласия, если одновременно ненависть и с нею ужас не дают противовесы. Ведь при 100 % «хороших» голосов террор стал бы бессмысленным, тогда встречались бы только «правильные», «честные». В этом состоит другое значение 2 %. Они подтверждают, что хорошие хоть и представляют собой огромное, подавляющее большинство, но, все же, они не находятся в полной безопасности. Наоборот, нужно предполагать, что ввиду такого убежденного единства только особенно упрямые могут вести себя так, будто они не вместе со всеми. Речь идет о диверсантах, саботажниках с избирательным бюллетенем — и как тогда может не прийти в голову мысль, что они могут также перейти и к другим формам саботажа, если им представится такой случай?
Вот тут и есть та точка, в которой избирательный бюллетень становится анкетой. При этом не нужно принимать индивидуальную ответственность за выданный ответ, все же, можно быть уверенным, что численные соотношения существуют. Можно быть уверенным, что те же 2 % по правилам двойного бухгалтерского учета появляются также в других списках, кроме статистики выборов, как например, в поименных списках заключенных тюрем и исправительно-трудовых лагерей или в тех местах, где только Бог считает жертвы.
Это другая функция, с которой это крохотное меньшинство воздействует на огромное большинство — первая состояла, как мы видели, в том, что именно это меньшинство придавало ценность, действительность 98 %. Еще более важно, между тем, что никто не хочет быть причисленным к 2 %, в которых становится заметным злое табу. Наоборот, каждый изо всех сил постарается действительно показать всем, что он отдал «хороший» голос. И если он принадлежит к тем 2 %, то он будет скрывать этот факт даже от своих лучших друзей.
Дальнейшее преимущество этого табу в том, что оно направлено также против класса тех, кто игнорирует выборы. Неучастие относится к позициям, которые беспокоят левиафана, все же, посторонний легко переоценивает их возможность. Она быстро исчезает в случае угрозы.
Тогда можно всегда рассчитывать на почти полное участие в выборах, и ненамного меньше будет и количество голосов, проголосовавших за то, чего хотел от них спрашивающий.
Избирателю будет важно, чтобы его видели в момент голосования. Если он хочет поступать совершенно надежно, то он даже покажет бюллетень нескольким своим знакомым, прежде чем опустит его в урну. Лучше всего действовать взаимно и тогда можно будет засвидетельствовать, что крестик стоял в правильном месте. Здесь тоже есть множество поучительных вариантов, о которых понятия не имеет хороший европеец, если ему не доводилось изучать такие ситуации. Так, к фигурам, которые всегда возвращаются, принадлежит обыватель, опускающий свой листок, например, со словами: «Его вполне можно было бы отдавать и открыто».
На это чиновник из избирательной комиссии отвечает с благосклонной улыбкой в духе Сибиллы: «Да, но так не положено».
Посещение таких мест заостряет взгляд в изучении вопросов власти. Так можно приблизиться к одному из нервных узлов. Однако это завело бы нас слишком далеко, если бы мы занялись подробностями этого учреждения. Нам будет достаточно того, что мы рассмотрим необычную фигуру человека, который вошел на такой избирательный участок с твердым намерением проголосовать против.
4
Намерение нашего человека вовсе не так уж необычно, вероятно; оно может разделяться многими другими, которых, вероятно, значительно больше, чем упомянутые 2 % электората. Напротив режиссеры стремятся показать ему, что он очень одинок. И не только это — большинство должно производить на него внушающее впечатление не только численно, но и знаками своего морального превосходства.
Мы можем предполагать, что наш избиратель благодаря своему критическому разуму сопротивлялся длительной однозначной пропаганде, которая искусным способом возрастала до самого дня выборов. Это не было просто; добавьте к этому, что волеизъявление, которого от него требует, маскируется под оболочкой самых достойных постановок вопроса; его просят об участии в выборе свободы или о голосовании за мир. Кто же может не любить мир и свободу? Он должен был бы быть каким-то извергом. Уже одно это придает его ответу «нет» преступный характер. Плохой избиратель равен преступнику, который подкрадывается к месту преступления.