– Это ты у меня красивая. – Голос мужа стал тише. – Самая красивая на свете. Самая желанная…
Кира чуть покраснела. Она еще не привыкла к тому, что действует на мужа вот так… возбуждающе. Вроде бы прошло уже пять лет, а вот этот миг, когда Игорь смотрел на нее такими жадными ждущими глазами, все оставался для Киры самым странным и таким замечательным… Она словно вернулась в тот, первый раз. И, наверное, Игорь тоже – несмотря на пять лет (уже целых пять прекрасных лет!), что прожила с ним.
– Ну идем же, идем скорее!
– Куда? – Кира попыталась остановить мужа. – Все же готово… Я так старалась…
– Кирусь, я не могу остановиться, даже на минуту не могу. Я так ждал вечера… Идем скорее.
Кира подумала, что все ее приготовления могут и подождать. Как заговорщики, они с Игорем прокрались по коридору. Не сговариваясь, они старались, чтобы не скрипнула ни одна половица, чтобы даже занавеси не дрогнули от их движений. И все это время они целовались, прижимали друг друга к стене и тискали безумно и напряженно. В светлых сумерках они проскользнули в спальню, как две сошедшие с ума тени. Наверное, их тени сошли с ума вместе с ними, и уже довольно давно. Похоже, куда больше чем пять лет назад. Наверное, мелькнула у Киры мысль, в тот самый миг, когда она сказала Игорю «да».
Игорь с маху ударился локтем о дверной косяк и даже не почувствовал этого. Да и как тут было что-то заметить, как отвлечься, если Кира вся, от кончиков волос до пяток, принадлежала ему (и только ему, и навсегда ему!)? Пришлось сделать невероятное усилие просто для того, чтобы отпустить ее руку и тут же обнять. Обнять и крепко поцеловать ее. Поцеловать так, как будто сегодня первый день их общей жизни. Как будто сейчас первый день настоящей жизни! Той, для которой он создан.
Его губы пахли кофе, щека, которой Кира коснулась своей щекой, оказалась чуть шершавой и нежно-прохладной. Шея была сильной и напряженной, а грудь под расстегнутой рубашкой – почему-то чуть влажной и удивительно, невероятно приятной на ощупь. У Киры хватило сил отвлечься от бури, бушевавшей вокруг нее, чтобы в который уже раз удивиться тому, как она реагирует на тело любимого, и тому, что до сих пор для нее каждый его поцелуй как первый, а каждое объятие – невероятно, оглушительно желанное.
И это необыкновенно любимое тело, такое родное, пахнущее так знакомо и одновременно так незнакомо, двигалось рядом с ней, дышало и кружило голову так, что становилось просто страшно.
«Нет, так не годится! Я не могу! Я должна остановиться! Я столько всего придумала, а он… Его надо остановить, ему надо сказать!»
Что сказать, зачем? Уже через миг она забыла, о чем именно хотела рассказать ему, обняла руками за шею и легонько вздохнула. Кожа вдруг стала невероятно чувствительной, как у принцессы на горошине. Или как у человека, который только сейчас возвращается к жизни, а целый день, нет, целую жизнь до этого ждал этого самого мгновения. Она провела голой ногой по его ноге и застонала от удовольствия, чувствуя тепло, которое не могла сдержать никакая ткань.
Он подхватил ее снизу, поднял, прижал к себе, не отрываясь. Теперь она была выше, сжимала в ладонях его голову и трогала кончиками пальцев густые волосы на его затылке. Он взглянул ей прямо в глаза, как тогда, в самый первый их раз. Это произошло много лет назад, но помнилось так, словно было вчера. И снова, в который уж раз, она почувствовала, что его объятия… единственные нужные, его руки – самые лучшие. А все то, что он делает… Что иначе быть просто не должно, что это правильно. Правильно для них обоих.
Игорь на секунду остановился, попытался зачем-то запереть дверь спальни. Может быть, для того чтобы самую малость прийти в себя. Кира действовала на него как-то… невероятно. Она опьяняла, оглушала. С ней он чувствовал себя рыцарем в захваченном городе, где готова отдаться любая женщина, но он нашел единственную недотрогу. Недотрогу, которую все же смог завоевать. Раньше все было иначе. До тех пор, пока в его жизни не появилась Кира. Да и сейчас, с ней, он чувствовал себя ландскнехтом в пылающем городе.
Он вдруг заспешил. Должно быть, не мог насладиться тем, что они опять вместе и что все происходит наяву. Что с ним она, его удивительная фея, а не кто-то из тех сексапильных девиц, охотниц за чем угодно, кроме него самого. Голова кружилась, он едва почувствовал, что жена нетерпеливо стаскивает с него рубаху. Прикосновение ее прохладных ладоней сегодня почему-то обжигало, дарило самое странное из когда-либо приходивших к нему ощущений. Ему отчего-то показалось, что, если она перестанет его касаться, он сразу умрет. Он даже застонал, когда девушка попыталась отнять руки от его груди.