Дима из тех людей, что не могут долго хандрить и обижаться, в том числе.
Совсем недавно у нас был не самый простой разговор на повышенных тонах, я даже дал ему по лицу, но он не затаил на меня злобы, даже пытается шутить и поднять мне настроение. Наверное, именно поэтому мы и дружим. Характер у меня сложный, и только такой человек, как Дима, смог сойтись со мной в долголетней дружбе.
— Смотри меньше дурацких фильмов, Дим. Ксения не могла сговориться с Кариной. У нее характер… не такой. Натура. Гордая он, — вздыхаю. — Чистая. Идеалистка. Мечтательница… Творческий человек. Она и любит искреннее…
«И ненавидит от всей души…» — добавляю про себя мысленно.
Сейчас я бы все на свете отдал, чтобы посмотреть, как работает Ксения. Она оцифровывает портреты, может нарисовать в любом стиле. Мне нравилось смотреть, как она, прикусив губу, делает наброски стилусом, работая над очередным заказом. У нее есть свой стиль, узнаваемый среди десятков других специалистов в той же области. Работает на заказ, но не изменяет себе. Фото, отрисованные ею, преображаются так, словно она подсвечивает все самое лучшее в каждом из людей.
— А что еще можно предположить? Карина бы сама игнорировать не стала твои звонки. Она только ради этого и живет, хлебосольная…
Дима опять намекает на то, как рада была бы Карина, если бы я развелся с Ксюшей.
— Тебе заняться нечем? Только и делаешь, что ковыряешься в моей личной жизни. Посмотри мой доклад.
— Уже смотрел.
— Еще раз проверь и сделай себе пометки… Мы здесь работаем, — напоминаю без всякой надобности.
Мне просто нужно чем-то занять себя.
Еще раз звоню Ксюше — ничего.
Набираю номер Карины — отвечает.
Ирония судьбы… Я бы хотел, чтобы было наоборот.
Выхожу из общей комнаты, направляясь в свою спальню.
— Какого хрена ты творишь? — спрашиваю. — Мы расставили все точки над i давным-давно. Как бы ты ни хотела, с тех пор ничего не поменялось! Ничего!
— Иль… Илюш, постой! — голос Карины дрожит.
Морщусь! Сколько раз говорил ей: не называй меня Илюша! Все без толку!
— Я в больнице с Давиком…
Голос некрасиво дрожит и прерывается истеричными рыданиями.
— Что случилось?
Тру переносицу. Давид — с самого детства больной ребенок, у него много проблем со здоровьем. Мой кошелек регулярно пустеет на его содержание и лечение.
— Кардиовертер-дефибриллятор Давика, похоже, требует замены. Ему стало плохо. Пока нас осматривали, Давику было страшно, Илья. Он все время плакал и звал тебя… Звал своего папу.
Глава 10
Она
Я выписываюсь из больницы на день раньше назначенного срока. Очень просила врачей, умоляла.
Операция прошла успешно, я могу передвигаться пока с костылями. Но врач заверяет меня, что швы снимут через недели две, а при соблюдении всех рекомендаций и своевременной, сбалансированной разработке движений в голеностопном суставе, я уже через два-два с половиной месяца смогу ходить полной опорой, без помощи костылей или трости.
Прогнозы более, чем радужные. Заверяю доктора, что спешить никуда не буду, стану выполнять все рекомендации. Все, что угодно, лишь бы меня выписали пораньше!
Забирать меня приезжает лучшая подруга, Алина. Она только на днях вернулась из отдыха, ездили всей семьей в Турцию. Сетует, что поправилась, ругает приставучих турков, в общем, делает все, чтобы отвлечь меня от дурных мыслей.
Я выписалась раньше, потому что не хотела, чтобы родня узнала о нашем расставании с Ильей. Разумеется, они потом все узнают, но сейчас я не хочу, чтобы меня жалели и уговаривали, что все наладится, чтобы просили не рубить с плеча. Я пока не готова говорить о своем разбитом сердце целой толпе заботливо настроенных родственников.
Но Алине я могу открыться…
Я так рада, что она приехала!
— А теперь колись, что стряслось? — спрашивает она. — И почему ты теперь живешь на старой квартире отца? С мужем поссорилась?
— Хуже. Я подаю на развод. Потому что у Ильи есть другая. С ребенком, — отвечаю глухим голосом и рассказываю Алине все-все, с самого начала.
Не планировала реветь, но уже через пять минут после начала нашего разговора я трясусь от слез, меня колотит. Алина тоже плачет, обнимает меня, гладит по волосам.
Я даже не подозревала, что у меня остались слезы, и что сердце все еще готово оплакивать любовь к лжецу…
— Поверить не могу! Это не фикция? Хотелось бы мне спросить, это точно то, чем кажется? — спрашивает Алина, хозяйничая на моей кухне.