— Откуда у тебя ключи от папиной квартиры?
— Давно сделал дубликаты.
— С какой целью? — спрашиваю с вызовом.
— Ксюш, — выдыхает с болью. — Ты кого во мне сейчас видишь? Воришку-подлеца, что ли? Я сделал дубликаты на всякий случай, потому что после смерти папы ты была ужасно рассеянной, несколько раз теряла свои ключи. Помнишь? Я всего лишь заботился о тебе.
— Все, как папочка велел, да?
— Ты нарочно растравливаешь себя. Делаешь все, чтобы возненавидеть, — тихо добавляет он.
— Да! Да, это так! Я хочу тебя ненавидеть, и мне совсем немного до этого осталось! Ну же!
Я толкаю его в плечо ладонью.
— Признайся! Я никогда тебе не нравилась. Ты меня не хотел и представлял на моем месте другую!
— Нет!
Голос Ильи сердитый, глаза сверкают, как молнии во время сильного шторма в открытом море.
— Это бред! Ты мне нравилась, как девушка. Всегда нравилась. Ты манкая, чувственная… Тебя невозможно не хотеть, Ксюш. И я был искренен с тобой в постели. Черт побери, каждый оргазм неподдельный, каждая ласка. Я на самом деле кайфовал от нашей близости, от того, как ты раскрываешься, учишься любить свое тело.
— Хватит, — краснею.
Никогда не могла остаться равнодушной. Илья не самый разговорчивый, но в постели во время секса всегда сыпал откровениями, от которых хотелось сгореть без остатка, и мы горели.
Вдвоем.
Теперь я горю в сомнениях, было ли это по-настоящему?
Могу ли верить ему?!
— Я соскучился безумно.
— По Карине иди скучай и по сыну.
— Вот по кому я точно не скучаю, это по Карине, — мрачно отвечает Илья. — У нас давным-давно были приятные встречи без обязательств. Я даже не могу назвать это романом. Все обговорили на берегу. Но она прониклась и захотела большего. Начала вести себя, словно ревнивая собственница, пыталась меня хитростью к себе приблизить. Я с ней расстался. Она забеременела. Мы обговорили аборт, она уехала к родителям надолго, а потом… Потом позвонила однажды и начала рыдать, что родила от меня сына, и что он серьезно болен.
Не хочу слушать его оправдания!
Но разве я от него сейчас смогу убежать?
— Ксюш, пожалуйста. Выслушай! — добавляет Илья, прочитав у меня на лице желание остановить поток его слов.
— Твой сын серьезно болен.
— У него болезнь сердца, сложности с кишечником, часть заменена полностью.
Илья трет переносицу, когда говорит это. Его голос даже меняется, когда он рассказывает, какие сложности есть у его сына.
Я ревную. Дико ревную, потому что чувствую, что Илья проникся мальчишкой, что любит его и переживает за его жизнь.
Глупо и некрасиво ревновать к маленькому, больному мальчику, но я ревную… Ревную наших с ним несуществующих деток к тому сынишке, который уже есть.
— Это вечные больницы, обследования, контроль за его здоровьем и страх… — пауза. — Страх, что несмотря на все усилия, что-то может пойти не так, и все…
Илья делает паузу, потом поднимается, приглушает верхний свет, оставив лишь настенные бра. Муж снова забирается на кровать и опускается головой на мои колени.
Я переплетаю руки под грудью, чтобы не поддаться соблазну. Когда он сильно уставал или находился перед решением сложного вопроса, Илья всегда ложился вот так, а я делала ему массаж головы и перебирала густые волосы. Он говорил, что у меня волшебные руки, которые снимают боль.
На глазах набухают слезы: как он мог лишить нас таких чудесных, душевных моментов!
— Мой брат умер в возрасте еще до года. У Давида был такой же диагноз, как у него. Только в отличие от Давида, моего брата оперировал менее опытный хирург. Он недолго протянул после операции.
— Брат?! У тебя был младший брат?! Что еще я о тебе не знаю, лжец!
— В нашей семье эта тема очень болезненная. Моя мама… Знаешь, теперь я понимаю, почему она держит дистанцию. Не хотела привязываться слишком сильно, чтобы не испытывать боль. До моего рождения у нее были выкидыши.
Илья глубоко вздыхает.
— У меня паршивая наследственность, Ксюш. У всех мужчин Смагуловых сердечные заболевания. Это как семейное проклятье.
— Ты мне не говорил.
— Я многого тебе не говорил. И я не спешил заводить с тобой детей. Не потому что не люблю тебя или не хочу их. Я просто не хочу обрекать тебя на страдания. Вдруг ребенок не выживет? Или выживет, но останется инвалидом? Ты знаешь, что такое быть мамой ребенка инвалида? Ксюш, я тебе такой жизни не желаю! Ни за что…
— Но Карина тебе родила, — замечаю тихо.
— Обманом родила, — цедит сквозь зубы. — Вначале пела, что родила для себя! Но потом… потом я узнал, что врачи ставили плохие диагнозы, что предупреждали о возможных отклонениях, но она… Она все равно привела в эту жизнь ребенка, обрекла его на неполноценную жизнь в рамках вечных ограничений. Да разве я могу этой сукой проникнуться?! Нет! Ни за что! Никогда… Она — вечное напоминание моих ошибок и всего того, что я хотел бы в себе изменить. Хотел бы! Но не в силах…